Для него многое было ясно, но не все можно сказать этимдвум, и он, уже мало интересуясь происходящим, ради чистого поддержания игрыспросил:

— У вас никто не увольнялся с обидой? Мало ли что случается,когда обиженный решает сделать пакость… Бывали, панове, прецеденты.

— Да нет, за полгода никого вообще не увольняли, — энергичнозапротестовал Максим. — Наоборот, приняли трех человек, я ведь говорил, делорасширяется.

Поэтому…

В дверь деликатно просунулся Волчок, нейтральным тономспросил:

— Данила Петрович, можно вас на минутку? Данил вышел вширокий коридор.

Волчок отошел еще дальше, к последнему окну, непроизвольнопоправив кобуру разрешенного, то бишь зарегистрированного газовика. Не стоилолезть на рожон, изображая одинокого волка Мак-Коя, и потому Данил собиралсяотныне выходить в люди исключительно в сопровождении кого-то из боевиков.Который, кроме всего, в случае надобности сможет послужить и свидетелем,способным клятвенно заверить, к примеру, что Д. П. Черский вчера вечером не могзарезать и ограбить одинокую старушку, так как неотлучно находился в полезрения его, свидетеля. Кстати, и с сегодняшним визитом в квартиру Багловского всебыло в порядке — аж три честных, законопослушных человека могли заверить, что вто время гражданин Черский находился в противоположном конце города…

— Ну?

— Там, возле подъезда, начинается нехорошее оживление, —сообщил Волчок. — За четверть часа скопилось уже с дюжину вроде быпраздношатающихся субъектов, но на променад жильцов возле дома никак не похоже.Не так мирные обыватели на гулянье выходят. Да и откуда им тут взяться в такомколичестве?

Гадом буду, но у парочки в руках — определенно свернутые транспарантики…

— Пойдем посмотрим, — кивнул Данил. В самом деле, никакихтаких жильцов тут просто не могло быть — старая длинная пятиэтажка, дугойвыгнувшаяся вдоль четвертушки площади Победы, года три назад пришла-таки ваварийное состояние, была расселена, потом ее продали под частные лавочки,сиречь офисы, с облегчением перевалив все расходы по реконструкции на плечисамих фирмачей. И дом до сих пор являл собою чуточку сюрреалистическое зрелище:едва ли треть обитаема — вразбивку, на разных этажах, а две трети пока чтопребывают в разных стадиях ремонта. Но, главное, квартир в доме давно уже нет,а значит, и жильцам тут неоткуда взяться…

Подойдя к высоченному окну на лестничной площадке, Данилподнатужился и со скрипом распахнул аркообразные створки. С соблюдением всехпредосторожностей — с них станется и запустить чем-нибудь — выглянул.

А ведь похоже… Их уже не дюжина, добрых три десятка,торопливо подходят новые, рулончики в руках у тех троих и впрямь напоминаютсвернутые транспаранты, морды соответствующие, так и просятся в то заведение,откуда сегодня покойный капитан изъял Багловского…

К нему присоединился охранник, мужик его лет, в цивильномкостюмчике, без дурацкого камуфляжа. Вгляделся и уверенно заключил:

— Дурики. Точно вам говорю. За два месяца третий раз, опятьначнут орать насчет атома…

— Если что, звони в милицию и обскажи все как есть, — сказалДанил. — Можешь даже немного приукрасить. У «ястребов» позавчера сержантуприлетело кирпичом по физиономии, они с большим удовольствием реванш возьмут…

— Я сам с удовольствием реванш возьму, — пообещал охранник,демонстрируя на ладони длинный газовый баллончик. — Они в прошлый раз моей«копейке» стекло вынесли, как будто я на ней ядерные отходы вожу… А стоит-то —прилично. У меня еще ручка от лопаты есть, в углу поставил…

— Э нет, орел, — сказал Данил. — Ты тут баталий неустраивай, а то превратят тебя потом щелкоперы во врага народа и наемногоубийцу, не отмоемся… Дверь в подъезде запирается?

— Конечно.

— Вот и сходи запри.

Он вернулся в кабинет, с порога энергично сказал:

— Панове, хватит нам перетирать воду в ступе.

Все равно не сможем отыскать никакой конкретики, аабстракции нам ни к чему, не стоит время на них тратить. Вот что еще,напоследок… Вы везде искали?

— То есть? — оживился Тышецкий.

— Ну, все помещение вверх дном перевернули? Тут были,насколько я помню, и какие-то кладовки, и комнатушка, где до сих порстроительный хлам свален…

— Да нет, — сказал Максим. — В кладовках и не искали, зачем?

— На всякий случай устройте коммунистический субботник ипереверните абсолютно все, — сказал Данил. — Был у меня случай, когда уволенныйза пьянку на рабочем месте бухгалтер решил напакостить и бросил пару папок вчулан, где уборщицы держали всякий хлам. Они там пролежали две недели, пока нафирме все ответственные лица тихонько умом сдвигались. А нашли по чистойслучайности, когда…

Замолчал, повернув голову к двери, прислушался, досадливопоморщился где-то совсем неподалеку звонко разлетелось стекло.

— Черт знает что, — сказал он в сердцах. — Пожалуй, и всамом деле придется милицию вызывать. Пойдемте, чтобы развеяться, на обезьянникполюбуемся…

Первым вышел в коридор. Оконных стекол больше не били, затоснизу доносилось нестройное скандирование:

— Ге-ть я-дер-ную сме-рть! Ор-ша-не, ге-ть с а-то-мом!

Охранник, сгорбившись за своим столом возле лестницы,яростно накручивал телефонный диск. Послушал, швырнул трубку:

— Вечно у них занято… — и тут же снова схватил ее с рычага.

Держась у стены, Данил выглянул. Внизу уже вовсю развернуласьстихийная демонстрация возмущенного народа — четыре длинных транспаранта наплохо оструганных палках призывали отвести ядерную смерть от сей благодатнойземли, а распространителям таковой, сиречь фирме «РутА», предлагали немедленноубраться за «полночный рубеж» . Десятка три индивидуумов обоего пола, задравголовы кверху, старательно скандировали свои нехитрые речевки, в общих чертахповторявшие надписи на плакатах. Тут же крутился юный субъект с плохонькойвидеокамерой — акула пера, надо полагать.

— Где-то у меня презерватив завалялся, — мечтательно сказалстоявший по другую сторону окна Волчок. — Налить водой — и шваркнуть сверху…

— Не вздумай, — серьезно сказал Данил. — Вон видишь козла скамерой?

Превратят потом твой презерватив в противотанковую гранату ине отмоемся до…

Умолк, вытянул шею. Внизу что-то произошло, в мгновение окавсе изменилось — смолкли вопли, колыхнулись транспаранты, кто-то оседал наземь,подламываясь в коленках. И стоявшие ближе всех к нему, словно табуноквспугнутых воробьев, кинулись врассыпную, скандирование смолкло окончательно,раздался дикий, пронзительный женский вопль, упавший не шевелился. Данил,перегнувшись через широкий подоконник, рассмотрел его лицо — и только теперьсвязал все происшедшее с только что слышанным в районе этажа примерно третьегокоротким треском, похожим на звук сломавшейся толстой ветки, но еще и наодиночный пистолетный выстрел…