КАК УМНЫЙ ЧЕЛОВЕК ПРЯТАЛ ЛИСТ

Выйдя из автобуса, Данил плотнее запахнул простецкийпиджачок — зацепился полой за поручень, и на свет божий едва не явиласьвзглядам антенна мобильника. Что плохо вязалось с его обликом деревенскогокомбайнера, решившего в выходной скатать в столицу, дабы привезти ближнимскромные гостинцы. Не спеша направился в искомом направлении.

Справа тянулся высоченный бетонный заборшарикоподшипникового завода, за которым угрюмо громоздились корпуса. Крайняя изтрех высоченных труб, правая, довольно-таки энергично дымила серым — заводработал, иногда прихватывая и выходные, никто в этом идиллическом захолустье недодумался растащить его по ваучерам, а если в чьей-то хитромудрой голове ибродили такие мысли, реализовать их не удалось.

Слева тянулись грязно-кремовые двухэтажки из штукатуренногокирпича, судя по виду, возведенные в одно время с заводом, в те времена, когдаБерия уже потерял доверие и Маленков надавал ему пинков, по царица полейкукуруза еще не начала свое шизофреническое шествие по одной шестой частиземного шара. В Шантарске таких тоже хватало на правом берегу, так что Данилпочувствовал себя почти что дома.

Но, конечно, и не подумал расслабиться. Не быстро и немедленно, чтобы и внимания не привлечь, торча на одном месте, и не выглядетьчужаком, не знающим местности, пошел в конец улочки, где городская окраинапредставала взору в виде обширного пустыря, с легкой руки какого-то любителяапокалиптического дизайна украшенного брошенными в незапамятные времена великанскимибетонными кольцами, ржавым кузовом самосвала и прочим мусором явно заводскогопроисхождения. Видно было, как по этой свалке бродят согбенные фигуры — здешниеклошары со всем своим африканским усердием искали все, что хоть в малейшейстепени годилось в дело или на продажу. А меж свалкой и облупленнымидвухэтажками стояло девятиэтажное здание из того самого желтого кирпича, каким,по слухам, была вымощена дорога в Изумрудный город. «Мы в город Изумрудный идемдорогой трудной…», — мысленно пропел Данил, профессионально определяя точку,где мог таиться наблюдатель.

Не так уж и трудно было ее определить. Вряд ли о не станутлезть в одну из квартир, чьи окна выходят на желтый дом, и, представившисьоперативниками на задании, занимать там позиции. Им тоже не след лишний разсветиться…

Свернул в последний подъезд последнего домишки. Ничуть непрячась, не приглушая шагов, поднялся на второй этаж, зажав в зубах пластиковуюсумочку, влез по вертикальной ржавой лесенке, шумно отвалил столь же ржавуюквадратную крышку люка. Опять-таки не маскируясь, повернул налево — краем глазаотметив пригнувшуюся у чердачного окна фигуру. Шумно плюхнулся на сломанныйящик вполоборота к неизвестному, упорно того не замечая, угнездил сумку межрасставленных ног и принялся в ней копаться.

— Эй!

Только теперь якобы сообразив, что он тут не один, Данилнехотя повернул голову. Хрипло отозвался:

— Ну?

— Что ты тут шляешься?

— А ты что, управдом? — прокряхтел Данил, извлекая бутылкуводки и плавленый сырок. Дернул жестяной язычок. — Я тутошний, через дом живу,вот и решил похмелиться, пока моя не просекла…

— Пошел отсюда. В темпе.

— Ой ти-нате, хрен из-под кровати… — протянул Данил систерической агрессией злого на весь мир нераспохмеленного алкаша. Досталстакан и, позвякивая горлышком о край, принялся заботливо его наполнять. —Выпить, что ли, хочешь? Ладно, набулькаю пол-аршина… Иди сюда.

Неизвестный двинулся к нему — напористо, целеустремленно, ужбезусловно не за тем, чтобы пригубить даровых сивушных масел. Приближаясь, срешимостью уверенного в себе, трезвого и сильного мужика процедил сквозь зубы:

— Говорю, вали отсюда, потрох.

— Я тебе что, дрочить помешал? — возмутился Данил, держастакан на весу. — Захлопнись, пидер…

Ага! Правая нога незнакомца грамотно пошла на удар,способный сделать больно кому-нибудь неподготовленному…

Вышло с точностью до наоборот. Полнехонький стакан водкиполетел прямо в лицо нападавшему. Данил без труда ушел от удара, взмыв с ящика,поймал за щиколотку вмиг ослепшего субъекта, крутанул, взял на излом и припечаталгада к полу, еще на полпути врезав ребром ладони по соответствующей точкечерепа.

Прислушался — ну, тишина, конечно, — достал из сумочки трибольших рулончика широкого скотча, сноровисто задрал лежавшему без сознания обештанины и принялся пеленать по голым ногам. Запас карман не тянет, скотч штукалегкая, а по эффективности превосходит традиционные веревки и даже наручники.Задрав рукава пиджака, проделал то же самое с запястьями.

Осталось аж полтора рулончика. Недолго думая, Данилбыстренько их пустил в дело, превратив пленника в некое подобие голливудскогогероя, опутанного засохшей слизью инопланетного чудовища. Освободиться изэтакого кокона трудновато.

Быстренько обыскал. Документов никаких, оружия тоже нет,зато во внутреннем кармане почти такого же простецкого, как у Данила, клифтаобнаружилась небольшая импортная рация — отличная игрушка, с большим радиусомдействия. А у окна на очищенной от пыли приступочке лежал хороший десятикратныйбинокль. Данил приложил его к глазам — желтокирпичная девятиэтажна оказаласьпод самым носом.

Пленник, наконец, застонал. Данил подошел, присел накорточки, несколько секунд разглядывал неприметную рожу мужичка средних лет,усмехнулся:

— Очухался, сердешный? Нехорошо людей ногами бить… Ты мне нерасскажешь, голубь, на кого работаешь?

Пленник молчал, зло таращась. Не было времени беседовать сним вдумчиво, как ни искушала ситуация. Принеся бутылку, Данил осторожненькоподнес горлышко к губам лежащего, предупредил:

— Будешь плеваться и мешать, глаза выдавлю… Старательновыпоил пленному оставшиеся полбутылки, протер опустевшую скляницу, хмыкнул:

— Оценил заботу? Таперича извини, отдыхай…

Оставшейся полосочкой скотча туго перетянул рот, заботливопроверил, может ли пленник дышать носом, раскланялся с ним и спустился счердака, хозяйственно прихватив рацию.

Направился к единственному подъезду девятиэтажки — бывшегообщежития, судя по архитектуре: и вход один, и балконов нема… Точно, бывшаяобщага.

Даже перегородка, за которой сидел вахтер, наполовинусохранилась. Выглядел вестибюль так, словно по нему пронеслась Мамаева орда,мимоходом заглянув сюда по пути из варяг в греки. Запашок стоял неописуемый,густой, как кисель, в два счета отшибший всякое обоняние.

Данил стал подниматься по лестнице, стараясь не наступать внаиболее сомнительные пятна. Было довольно тихо, хотя временами слышалисьшумные возгласы на незнакомом языке — то ли перебранка, то ли просто светскаябеседа.

Ну вот, наконец-то… Надежно перегородив пузом лестницу, емузаступил путь необъятный негр в тренировочных штанах и футболке, по-домашнемубосой.