Он выбрался из тесного кресла, подошел к окну и, заложивруки за спину, долго смотрел вниз. С пятого этажа открывался прекрасный вид наплощадь Победы: огромную, круглую, с высоченным монументом посреди, увенчаннымностальгической звездой. Сей монумент чрезвычайно напоминал древнегреческиеобелиски, но высотою превосходил любой из них. С левой стороны уже кипеларабота — там монтировали металлические леса, основание трибуны, с которой всегочерез пару дней должен был держать праздничную речь Батька. Дома по другуюсторону уже украшают огромными разноцветными щитами из натянутого на рамыполотна — гербы, изображения орденов, прочие привычные красивости, давно уж невиданные Данилом у себя на родине, но здесь сохранившиеся с ранешних времен(если не считать краткого перерыва на президентство лысого Шуршевича).Положительно, не нужно делать над собою особого усилия, чтобы вообразить, будтоза окном — годочек этак восемьдесят четвертый. Разве что не видно Ульяныча…

За спиной у него давно уже царило неловкое молчание. Данил,наконец, обернулся, привалился поясницей к высокому и широкому подоконнику,скрестил руки на груди и спросил почти без издевки:

— Ну и что вы скажете, Максим?

— Я теряюсь…

— Не надо теряться, — сказал Данил. — Не в лесу. Лучшевозьмите себя в руки, вы ж не институтка… Все обыскали?

— Все комнаты, по третьему кругу… Нигде нет.

— Какой примерно был объем? — Данил развел ладони. —Поменее? Побольше?

— Ну, примерно… — Максим поднял над столом руку сантиметровна тридцать. — Они не в одной папке лежали, их из нескольких надергали…

— Другими словами, в три-четыре приема можно вынести отсюдав обыкновенной, не особенно и объемистой сумке?

Максим убито кивнул:

— Вот именно. Мы же никогда никого не обыскивали — да зачем,кому бы в голову пришло? Мы не в атомном центре, самые обычные накладные,счет-фактуры, и перевозки были самые обычные, без малейшей примеси криминала…

— Попробуем зайти с другого конца, — сказал Данил. — Явашими делами совершенно не занимался, не было прежде нужды… Можно попытаться сходу локализовать время, направление, характер грузов? Мне мельком говорилкто-то, что — можно…

— Дайте подумать, — Максим старательно наморщил лоб. — Мыуже попробовали кое-что прогнать по компьютеру… В основном пропавшее касаетсяпоследних двух месяцев, хотя нужно будет провести окончательную ревизию…

— А направление? Я опять-таки краем уха слышал разговор онекоем «баварском»…

— Это чисто условное обозначение. — Максим немного оживился,речь зашла о насквозь знакомом предмете, и он торопился блеснуть сноровкой хотябы в этом вопросе. — Мы тут полуофициально выдумали несколько условныхобозначений, для простоты и удобства. Вам показать на карте?

— Сделайте одолжение.

Максим выскочил из-за стола, схватил вместо указки авторучкуи обернулся к занимавшей полстены карте Европы:

— Вот это — «морское» направление. Через Польшу и СевернуюГерманию в Бельгию и Голландию, практически к морю. Это у нас — «баварское»,почти посередине Фатерланда. Это — «южное», на Словакию, Венгрию. Вот вам триосновных. Конечно, от них сплошь и рядом ответвляются второстепенные, случайныемаршрутики, мы ведь сплошь и рядом работаем по чартеру — где подвернется груз,там и берем. Классический западноевропейский стиль. Когда начинали, было толькотри большегруза, а сейчас уже пятнадцать грузовиков, есть постоянные клиенты, ине только в бывших «соцах», обороты растут…

— Максим, я верю, что все это произошло благодаря вашимличным усилиям… — прервал Данил. — Боже упаси, я и не говорил, что вы плохойуправляющий, вопрос так не стоит, поэтому не нужно сбиваться на рекламу исамоотчет. Мы сегодня другим заняты. Пропали документы. Пропали их электронныедубликаты из компьютера. Вот и нужно разобраться, без оглядки на деловыеспособности или, наоборот, отсутствие таковых… Так можно сказать, что исчезлиисключительно документы, касавшиеся этого вашего «баварского» направления?

— Ну, пожалуй… Совершенно точно я вам могу сказать послеобщей ревизии.

Но процентов на восемьдесят у меня уверенность есть…

— Характер грузов?

— Так сразу и не вспомнить. Наиболее часто — продукты, пиво,бытовая химия, одежда… Понимаете, я в эти частности не вникал. И никто особенноне вникает… Я имею в виду, даже те, кто непосредственно этим занимается, быстрозабывает о том, что именно везли. К чему это вообще помнить? Все и так есть вдокументах. Если возникнет претензия, можно быстренько поднять бумаги…

— Если только не случится чего-то непредвиденного, —спокойно закончил за него Данил. — Если, скажем, документы не растворятся ввоздухе… Шоферов у вас, как я помню, девятнадцать. Никто не уволился за этовремя? Нет? И никто не пропал в роковой безвестности?

— Нет, никаких ЧП. Да водители и не имели доступа. Они у насзаходят в один-единственный кабинет, в седьмой… Это в дальнем конце коридора.Уж у них-то не было возможности вынести документы — что зараз, что в несколькоприемов. Это кто-то из канцелярских… Послушайте, Данила Петрович, а почему выне допускаете версии, что это был взлом? Вернее, тайное проникновение? У нас,конечно, неплохая сигнализация, но все же — не венец совершенства.

Могли и залезть ночью, охранник у нас не всегда остается наночь…

— А кто вам сказал, что я полностью отметаю версию взлома? —пожал плечами Данил. — Как гипотезу, я ее все еще держу в загашнике. Но есть —вы не забыли? — еще одна каверзная деталюшка… По имени Зоя Лавецкая. Вместе сисчезновением бумаг исчезает человек, который отвечал за их компьютерноедублирование. Простите, я не верю в такие совпадения. Настораживают они меня…Есть какие-нибудь подвижки насчет Лавецкой?

— Никаких, — удрученно признался Максим. — Я не далее какутром говорил по телефону с Варшавой, с Главной комендатурой, — полиция до сихпор ничего определенного сказать не в состоянии… По крайней мере, подходящихнеопознанных трупов у них нет. Уж в этом-то — полная определенность.

— И то хлеб, — буркнул Данил. — Вот только трупы далеко невсегда обнаруживаются, а живые далеко не всегда могут подать о себе весточку…

— Данила Петрович, меня больше всего в этой истории одноудивляет, — сказал Максим, нервно прохаживаясь вдоль карты на пятачке шириной впять шагов. — Я уже это обсуждал с Виктором Павловичем, с Багловским.Понимаете, эти документы совершенно бессмысленно было красть и стирать изкомпьютера.

Они же не пропадут от этого бесследно. У любой бумажкивсегда найдется копия, второй экземпляр, третий — в налоговом ведомстве, вТорговой палате, у клиентов, партнеров, на таможне… Честное слово, практическиу любой. Вот только искать их будет вовсе уж трудно…

«То-то и оно», — мысленно кивнул Данил. Даже если вдругвзять и предположить, что кто-то под вывеской фирмы улаживал свои личныекриминальные бизнеса, парнишка прав: этакое исчезновение документов вовсе неозначает их полного, окончательного уничтожения. Государство, например, принужде быстренько разыщет дубликаты… но не г-н Черский! Ежели кто-то намеревалсяотсечь г-на Черского от части документов «Авто», то своей цели он, следуетпризнать, добился. Поди найди тот ножичек…