Времени было чертовски мало. Данил взвел курок, щелкнулпредохранителем и аккуратненько упер глушитель под нижнюю челюсть собеседника:

— Ну, ты понимаешь, что нет у меня времени с тобой возиться?Понимаешь?

Это хорошо… А веришь, что у меня рука не дрогнет потянутьпальцем эту железку? Ну, совсем хорошо… Некогда тебя уговаривать, как целку.Или ты запоешь, или вышибу мозги прямо в тачке и уйду пешочком…

— Они ж меня шлепнут…

— Я — гораздо ближе, — сказал Данил, посильнее придавив емуглушителем кадык. — Прикинь… Ну?

Не пришлось уговаривать долго — пленник все еще находилсяпод впечатлением нежданного превращения пожилой юридической крысы в бешенуюгориллу, во мгновение ока выигравшую схватку с самым что ни на есть разгромнымсчетом.

— Ой, судьбина… — вздохнул он наконец, и в этой кратнойреплике читалась должная обреченность.

— Не скули, — нетерпеливо сказал Данил. — Используй, курва,свой единственный шанец… «Гетманская слава» или «Куренные стрельцы»?

— «Куренные»…

— О, це дило! — одобрительно кивнул Данил. — Валяй, испражняйся!

Он гнал допрос в ускоренном ритме — вряд ли спешенныепохитители кинутся обыскивать окрестности, но все равно следует отсюда убратьсякак можно быстрее…

Слушая сбивчивые откровения пленного, которого иногдаприходилось подбадривать оплеухами и манипуляциями с пушкой под самым носом, онвсе больше мрачнел, хотя и старался этого не показывать.

Понемногу складывалась картинка. Друже Смок, рядовая пешка«второго батальону куреня имени гетмана Серко», прибыл сюда хотя и легально, нов составе группы, занятой отнюдь не легальным бизнесом. Детали, подробности ицели знали лишь отцы-командиры (в число коих ни один из троицы не входил), ашестерки вроде Смока, обосновавшиеся на окраине города в законно нанятойквартире, при нужде вызывались пред грозны очи начальства, получали задание иотправлялись его выполнять. Смок, как правильно предположил Данил, был в числетех, кто пас его с Пашей в аэропорту. Понятия не имея, кого пасет и зачем.Потом он опять-таки был назначен в экипаж «Фольксвагена», пытавшегося висеть уДанила на хвосте. Получив приказ перенять «очкастого» и «здоровенного» у кафе ипопугать обоих без членовредительства, скрупулезно его выполнил. И наконец имбыло поручено, сцапав «старого», отвезти его в Почаевку, захолустную деревушкукилометрах в двадцати от города, — там как раз и обосновался один из тех, ктознал чуточку больше и имел право отдавать приказы от имени куренногоначальства.

Незадачливый похититель клялся и божился, что прибыл сюдавсего четыре дня назад, что каких-либо иных поручений ему почти что и недавали, если не считать слежки за одной особой, которую они опять-такиухитрились провалить, поскольку объект грамотно ушел от хвостов.

Уточнив, о каком объекте идет речь, Данил был заинтригован,но вида опять-таки не подал…

Понемногу он начал верить, что ему не врут. В основном неврут.

Безусловно, какие-то детальки и подробности Смок утаивал (ау Данила не было времени определить, что именно), но в главном он кололся,словно сухое полено. В Гракове Смок не бывал, в Калюжине не бывал, призналсяеще, что, по некоторым его наблюдениям, их группа была отнюдь не единственной.На фотографии Климова и Ярышева не отреагировал — опыт Данила подсказывал, что«подследственный» не врет. За Бесединым они выходили следить дважды, но о том,где он сейчас находится, представления не имели, мало того, должны были подороге постараться вытрясти это из Данила.

— Ну, а в Почаевке вы, ухари, мне кишки выпустили бы? —спросил Данил.

Пленник угрюмо отозвался:

— Понятия не имею. Не наше дело было решать…

— Ты знаешь, хороший ответ, — задумчиво протянул Данил. — Покрайней мере, честный… Ну, выходи. Выходи, говорю! — рявкнул он, видя, что Смокпытается уцепиться за сиденье скованными руками. — Что, с собой тебя брать? Дана кой ты мне?

Видя, что толку не будет, не без труда выволок упиравшегосяпленника за шиворот наружу. Подсечкой сбил на землю, покривив рот, бросил:

— Извини уж…

И нажал на спуск, целя в правую ногу повыше колена. Куда иугодил, конечно. Смок взвыл и тут же заткнулся, шипя и охая от боли, но в голосорать опасаясь. Всхлипнул:

— Пожалей…

— Пожалею, — сказал Данил. Достал из машины аптечку, бросилрядом, наклонился и освободил руки закатившему глаза Смоку. — Перетянешь сам.Идти не сможешь, зато жив останешься… Всего хорошего, «куренной»!

Развернулся, отъехал метров на сто, посмотрел в зеркальце.Смок, задрав штанину, дергаясь, возился с раной. Тщательно обтерев пистолетносовым платком, Данил выбросил его в траву, проверил сотовик. Несмотря наиспользование его в качестве холодного оружия, телефон исправно работал.

Набрал 02.

— Милиция? — понизив голос, сказал он, когда услышал голосдежурного. — Это с Ратимовки звонят, тут от крайнего дома недалече, где озерцои аптека, люди с пистолетами бегают, одного уже подстрелили, лежит в кровище… —и отключился, не слушая вопросов.

Выехав на автостраду, свернул к тому месту, где вышвырнул измашины обоих «куренных». Их там уже не было — несомненно, остановили попутку ирванули то ли в город, то ли в Почаевку, предупредить «старшого». Данил на ихместе первым делом дернул бы в Почаевку…

Развернулся и поехал в город. Нельзя сказать, чтобы он былособенно доволен собой. Рукопашная победа не в счет — человеку егонатасканности и опыта ничего не стоило выиграть в коротком столкновении стакими вот дилетантами. Информация, полученная от пленного, увы, была почти чтобесполезной.

Если даже он не соврал насчет Почаевки, бесполезнонацеливать на деревеньку боевиков Лемке — даже дилетанты вроде «куренных»поймут, что оттуда следует побыстрее унести ноги.

Вот именно, дилетанты. Таким ни за что не подловить быврасплох ни Климова, ни Ярышева, ни Беседина. Сунуть головой в ваннубесчувственного могли, ударить заточкой в сердце — могли, пальнуть в висок —могли. Но ни за что не достали бы, не смогли бы грамотно взять. Не те былипарни, причем, в отличие от Данила сегодня, с самого начала не должны былииграть в поддавки.

Напугать Оксану — могли, пусть Смок и клялся, что ни к чемук такому не причастен.

Где-то сидели другие. Гораздо более профессиональные. И вотдо них-то Данил пока не добрался.

Как бы там ни было, некоторую дезорганизацию в рядыпротивника он все же внес. Теперь эти знают, с кем имеют дело, вынуждены будутсмыться из Почаевки, а главное, у них теперь на руках раненый — который, скореевсего, попадет даже не к сподвижникам, а в объятия здешних правоохранителей, ичто из этого получится, еще неизвестно. В других условиях, конечно, стоилоотвезти его к Лемке и расколоть качественнее, но в нынешнем своем положенииДанил не мог себе позволить такой риск. Если глупая случайность…