Они все-таки боялись приближаться вплотную. Переглянулись,Данил подметил, не без растерянности, в башке у них, надо полагать, неукладывалось, что наведенное дуло не подействует молниеносно…

— А ну, пошел! — тихонько рявкнул сержант, вырвал руку изкармана брюк, и черный предмет у него в ладони на миг испустил синюю трескучуюмолнию длиной с сигарету. — А то дерну током, долго будешь валяться…

— Давай-давай, — поторопил напарник. — По-хорошему полезай,а то загрузим на манер куля с картошкой. Да не трясись ты, задница, с тобойкультурные люди поговорить хотят, а там, может, и отпустят, смотря какглянешься…

Еще один, вынырнувший неведомо откуда — ну да, был третий,мать его, опустил спинку переднего сиденья, уставился зло, нетерпеливо. Невыдержал:

— Лезь, чтоб тебя!

Оставалась последняя секунда — то, что у летчиков именуется«время принятия решения», миг, после которого может быть только «или-или». Типс пистолетом проворно нырнул на заднее сиденье, сбросил с руки пиджак, уже неопасаясь, что кто-то заметит пушку.

Приняв решение, Данил неловко сгорбился и полез в машину,вполне натурально ударившись головой о крышу и еще более натурально охнув. Двоезапрыгнули на передние сиденья, машина рванула задним ходом, выскочила наобширную площадку, быстро развернулась и помчалась прочь от «Клейнода».

Прекрасная иллюстрация к нехитрому тезису о том, чтопохитить человека в двадцатом веке — раз плюнуть…

Данил уже не сомневался, что поступил правильно. Они никоимобразом не стремились ввергнуть его в бессознательное состояние, с ним и всамом деле кто-то горел желанием побеседовать, и как можно скорее. А этопозволяло до какого-то времени плыть по воле событий — нужно только неоплошать, угадать момент, когда с пригласившими его в гости субъектами следуетрешительно распрощаться. Зарываться не стоит. Вполне возможно, им нужен непросто язык, а перевербованный постоянный информатор в стане противника. Но этоеще не аксиома. Так и подмывает доехать с ними до «хазы», тогда-то уж точномногое узнаешь, — но велик и риск…

— Моя машина… — заикнулся он испуганным голосом.

— Не пужайся, мы люди хозяйственные. — Тот, что сидел рядомс шофером, продемонстрировал ключики от Даниловых «Жигулей». — Прибрали твоицацки.

Может, и поездишь еще, а нет — нам сгодится…

— Форму-то зачем нацепил? — сказал Данил, глядя в затылокводителю. — За это здесь статеечка полагается, не из самых тяжелых, но всюравно неприятно…

— Законник, сразу видно, — прокомментировал тип спистолетом. — Не бойся, старинушка, коли гусь не выдаст, свинья и не съест. Тылучше скажи, куда твой босс подевался?

— Это который?

— Ты мне дурака не рисуй. Босс у тебя один, с которым тысюда приехал…

Куда он делся?

— Ну, я ж ему не нянька… — сказал Данил.

У него больше не было сомнений, от каких пенатов прибыла вздешние края эта троица.

Богомоловский «Сорок четвертый август» Данил недолюбливал поодной-единственной причине: за ту грязь, что автор вылил на польских партизанвторой мировой. А в остальном, если рассудить, книжонка небезынтересная. И вголове сейчас вертится та самая фраза, что пришла на ум одному из героев, пустьи при других обстоятельствах.

Это южный говор! Никаких сомнений. Троица явилась сюда из-заюжной рутенской границы. Самостийнички хреновы, из тех, кто всерьез пытаетсяубеждать, будто «Иерусалим» значит-таки «казачья стоянка»…

Поводить их за салом, что ли, как выражался герой известногоромана?

Данил довольно громко промурлыкал:

— Ще не вмерла батькивщина, поки мы живем… Сидевший рядом сводителем даже обернулся от удивления:

— Соображает, псявира! Что-то он чересчур сообразительный,ты бы его охлопал, Смоче…

Смок, уперев глушитель Данилу под ребра, сноровисто обыскалего свободной рукой. Вытащил из внутреннего кармана куртки мобильник, повертел,констатировал:

— Работает… Нет, ничего при нем такого нету. — Хозяйственнозасунул телефон в боковой карман пиджака и в приступе садистского благодушия,ухмыляясь, похлопал Данила по щеке глушителем:

— Зато веселый пассажир попался, державный гимн знает…

— Я еще хорошие вирши знаю, — сказал Данил. — Я послухавБи-Би-Си — брэшуть там они уси. Никогда я ридный Львив не змэню на Тэль-Авыв!

Двое хихикнули, а Смок прямо-таки закатился.

Отсмеявшись, посерьезнел:

— И точно, хлопче, что-то ты быстренько соображаешь насчеттого и этого…

— Он тебе лепит по классическому пособию «В помощьзаложнику», — сказал водитель, не оборачиваясь. — Как рекомендовано, стремитсяустановить дружеские отношения, чтобы мы в нем видели не абстрактный объект, аживого человека…

— А верно…

— Точно тебе говорю. Как по писаному. Только зря стараешься,законник. Мы ж не собираемся тебя совать в подполье и требовать выкуп, тутдругой расклад. А потому оставаться тебе самым что ни на есть абстрактнымобъектом, хоть ты вирши декламируй, хоть жарь гопака. Ты лучше соберись иподумай, как спасти шкуру, — она, хоть и старая, а, поди, дырявить не хочется?

— Да уж, — искренне признался Данил. — Вы бы хоть объяснили,зачем прицепились к бедному юристу?

— А где тебя учили так самоход водить, бедный юрист? —хмыкнул водитель. — На тебя глядя, и не подумаешь…

Что ж, никаких неясностей — хоть единожды, да отрывалсяДанил на здешних улицах от этого субъекта… Он сказал:

— Хобби у меня такое. С детства.

— А еще какие у тебя хобби? Нос совать в чужие дела?

— Ну, это, скорее, не хобби даже, а профессия, — ответилДанил, стараясь не лезть на рожон, приучая их к мирному тону беседы. — На томюриспруденция и построена…

Справа протянулось строение, давно прозванное в народе«Брестской крепостью» — длиннейшее здание из красного кирпича, былое обиталищепартийных боссов, ныне слегка потесненных и «новыми рутенами», и новойноменклатурой. «Неужели за город катят?» — подумал Данил. Пока что неопределить, могут и свернуть в какой-то из окраинных микрорайонов…

— Может, ему браслеты нацепить? — задумчиво спросил сидевшийрядом с водителем.

Данил незаметно для постороннего взгляда напрягся, такойвариант его решительно не устраивал.

— Да ну, — с ленцой бросил Смок. — Машину останавливать,лезть в багажник… Старый хрен, поди, помнит, как с ним возле кофейнипотолковали, он, похоже, умный… Сидит и не турбуется, как скромная лялечка напервом свидании.

— Мужики, — сказал Данил проникновенно. — Ну объясните вы,что вам от меня нужно?