— Это предупреждение, — сказал ей Мейнард. — Ты выросла и привыкла говорить правду, почитая ложь оскорблением; в окружении короля все иначе. Не верь там никому.

— Я буду верить тебе и Сайфу. И Рэву.

— Нам — да. Но любого, кто скажет тебе хоть слово, пускай лестное или же наоборот — злое, держи подальше от себя.

— А женщин?

— Женщин тем более. Разве ты не слышала, что я говорил о Юдифи, жене императора Благочестивого?

— Слышала. Но она ведь королева…

— Таких, как она, множество. И ты тоже королева, моя королева, — говорил Мейнард и целовал жену.

Погода только один раз вздумала испортиться, и налетел короткий дождь, который быстро закончился, не успев толком никого напугать. А на следующий день уже показались берега Фрисландии, откуда предполагалось продолжить путь верхом.

Мейнард бывал в этих землях и раньше. Однажды он даже ходил с торговцами в Данию, когда его величеству Людовику потребовались северные мечи для ополчения и он пожелал, чтобы выбрал их человек доверенный. Йевер, небольшой, но шумный город, тогда Мейнарду понравился, да и теперь не оттолкнул. Альвдис до сих пор не бывала в таких больших поселениях, тот город, куда брал ее отец, явно был меньше. А потому она смотрела по сторонам, чтобы ничего не упустить. Мейнард позволил жене делать то, что хочет, велел дружинникам охранять ее, сам же занялся делами вместе с Рэвом, Сайфом и Флавьеном. Вместе они представляли собой весьма живописную компанию, поперву вызывавшую икоту у торговцев и нервный тик у стражников.

Война и сюда докатилась, констатировал Мейнард с грустью. Кто-то ушел в наемники, кто-то наоборот, бежал во Фрисландию от разорения на родной земле. Еще тут было полно данов — тамошний конунг был бы не прочь заполучить эту землицу, лежащую за проливом, однако местные вожди отказывались делать ему такой подарок. Поговорив с купцом, привезшим на Йеверский базар костяные и деревянные гребни, палочки для чистки ушей и прочую ненужную Мейнарду дребедень, франк выяснил, что король Людовик, похоже, скоро выдвинется с войском из своих владений, дабы сразиться с Лотарем.

— Слухи разные ходят, — вещал толстопузый купец, облокотившись о прилавок и щуря подведенные сурьмой глаза. — Говорят, будет снова большое сражение, а потом другие говорят, что братья обнимутся и заключат мир, как уже бывало раньше. Знаю только, что этого мира мы уже давно не видали, по дорогам путешествовать — один страх и разорение… Купите гребень для жены, господин?

— А откуда ты знаешь, что у меня есть жена?

— По взгляду вижу. И лицо у вас довольное, и светлый волос на плече, — торговец оказался наблюдательным и Мейнарда рассмешил, а потому тот купил для Альвдис пару гребней с янтарем.

По всему выходило, что ехать во Франкфурт, где обычно находился Людовик Немецкий, особого смысла нет. Еще у одного купца Мейнард выудил сведения, что король действительно выступил из своих владений с большим войском и идет то ли к Орлеану, где сейчас находится Карл, то ли прямо на Париж. Войско не может пройти незамеченным, а потому Мейнард предполагал двинуться приблизительно в ту же сторону и окончательно выяснить путь по дороге. Значит, они догонят короля на марше.

Не самый лучший вариант — просить Людовика о милости, если он намерен дать сражение (перед битвами король становился раздражителен), но выбора нет. Зато большинство тех, кому походная жизнь в тягость (а это и есть в основном придворные лизоблюды), останутся во Франкфурте и не станут отравлять Мейнарду жизнь. Нужно поскорее заканчивать дела здесь и возвращаться в Хьёрт. Там небось уже распахали землю, бросили в нее семена, заборонили, и если погода станет и дальше благоприятствовать, получится снять хороший урожай. Мейнард теперь больше думал о том, как станет жить вместе с Альвдис в их доме, на их земле, а не о предстоящем разговоре. Как только ступил на землю Фрисландии, беспокойство словно отпустило. Будь что будет, и против воли короля или благодаря ей, Мейнард вместе с женой возвратится на север. Там их место, там целая жизнь, которую еще предстоит прожить.

Альвдис обрадовалась гребням, как иные радуются чудесам, явленным богами; она все ещё не могла прийти в себя от впечатлений, которые сыпались на нее, словно фрукты из перевернутой корзины. Незнакомый город — огромное, по меркам Альвдис, поселение, — и многоязыкая речь, и товары, которых она никогда не видела, и дома, и люди в разных одеждах! Мейнард и Сайф рассказывали об этом вечерами у очага, бродячие скальды слагали песни о дальних странах, но услышать об этом и увидеть своими глазами — разница есть. Альвдис понимала теперь, что ее желание глянуть на чужие земли так бы и не отпустило ее, если бы Мейнард не взял ее с собою. А теперь, посмотрев на эту землю даже полдня, Альвдис преисполнилась благодарности к мужу и к богам, которые помогли ей исполнить две самые главные мечты. Первую — встретить человека, с которым любовь будет, как в сагах; и вторую — увидеть мир хоть краем глаза.

Мейнард, когда услышал от нее слова благодарности, усмехнулся:

— Да тебе, может, еще и надоест эта дорога!

— Не надоест.

Альвдис себя знала и знала, что будет радоваться новым открытиям и встречам, словно незнакомому цветку, выросшему у порога дома.

У Альвдис, как и у многих северянок, имелся «мужской» наряд — штаны, рубашка и куртка, сшитая по ее меркам. Еще во время сборов в Хьёрте Мейнард велел захватить эту одежду, сказав, что так гораздо проще будет ехать верхом — ведь она, его прекрасная супруга, умеет? Прекрасная супруга кивнула, ибо этой премудрости отец действительно ее научил. Да и велика ли премудрость, сжимай ногами бока лошади и направляй, куда нужно… Обычно Альвдис ездила по-женски, ставя ноги на специальную приступочку, однако это существенно замедляло передвижение — в таком седле женщина держалась некрепко. К тому же, платье… Насколько проще мужчинам!

На постоялом дворе, где остановились на полдня, пока улаживали дела в городе, Альвдис и переоделась. Мейнард ушел и вернулся с гребнями, одобрительно оглядел наряд жены и велел волосы под покрывало все-таки убрать.

— Это мое сокровище, — сказал он свирепо, — нечего другим любоваться!

Рэв, обладавший многими талантами, вместе с Сайфом устроил торговые дела практически мгновенно. Часть северян оставалась в Йевере сторожить кнорр, а заодно заключать сделки; в частности, им велели найти покупателей на лошадей, что вернутся вместе с всадниками дней через двадцать. Приблизительно столько, думал Мейнард, должно уйти на путь туда и обратно, особенно если не слишком задерживаться в дороге. На всякий случай решили — месяц. Кнорр будет ждать путников, сколько потребуется, а жители Хьёрта пока осмотрятся в городе, прикинут, кому получше продать шкуры, а кому — моржовую кость, и кто заплатит много звонких монет за прекрасные мечи. И с монетами, кстати, тоже хорошо бы разобраться: фризские пфенниги почти обесценились за долгие годы владычества франков, хотя некоторые еще и чеканили их, но в ходу гораздо чаще были уже денарии Каролингов. Рэв наказал своим помощникам не продешевить.