Рядом с регентом стоял невысокий шестирукий андрогин с известняковой кожей, небольшим животиком и широко распахнутыми каменными глазами. На лице блуждала лёгкая улыбка, намекая на недоступные человеческому пониманию эмоции. Таково было истинное воплощение Тримурил.

– Прошу прощения, о, Божествення Тримурил, – сказал Никодимус. – Теперь я готов.

Каменное существо небрежно махнуло одной из шести рук. Движения богини были дёргаными, словно у насекомого.

– В извинениях нет нужды, – губы Тримурил не шевелились, тоненький скрипучий голосок принадлежал воплощению Праматери-Паучихи, сидящей на плече у Никодимуса и пищащей ему в ухо. – Наоборот, мне было бы любопытно с тобой поиграть. Похоже, это может быть весело.

Теми же неровными движениями Тримурил воздела руки к небу, словно предлагая подношение. Чтобы управлять своим разномастным пантеоном, она всё время отправляла свою душу в каменные ковчеги, представая перед теми божествами, которые, по её мнению, нуждались в наставлении. Она это делала с непостижимой скоростью. Крохотные перерывы в движениях обозначали моменты времени, когда её душа находилась где-нибудь на озере. То, что сейчас она так долго сохраняла душу в своём физическом воплощении, показывало, как заботит богиню нынешняя аудиенция.

Никодимус моргнул, борясь с раздражением. Имперские разведчики и неизвестное божество шастают по заливу, а у Тримурил на уме одни развлечения?

– Поиграть в какую игру, богиня?

– В подражание, – загадочная улыбка Тримурил расцвела.

– О чём ты, богиня?

– Я вызову тебя на поединок. Ты должен будешь совершить то, чего я не смогу повторить. Единственное условие – не покидать этого зала и не использовать праязык. В остальном делай, что тебе заблагорассудится: плети заклинания, пой, рассказывай байки или танцуй, – пропищал паучий голос, тогда как статуя улыбалась. – Всё, что угодно. Будет весело.

Никодимус нахмурился, покосился на Франческу, затем на Леандру. На их лицах было то же недоумённое выражение, а головы склонены набок. Видимо, паучиха шептала и им.

Он посмотрел на Тримурил. Она всегда была его надёжной союзницей, и он не мог представить причин, по которым это могло измениться. Было непохоже, что она пытается наказать или унизить его.

– И когда же мы сыграем в эту игру, богиня?

– Когда хочешь, Никодимус. Просто вырази желание, и мы сразу же начнём. У тебя будет сколько угодно попыток, пока ты сам не признаешь поражение. Ну разве это не весело?

Нет, не весело, демон тебя раздери, подумал Никодимус. Он не представлял, что может сделать такого, что будет недоступно божественной совокупности, за исключением изменений в текстах на праязыке.

– На что будем играть?

– Ах, – зашипела паучиха в ухо, тогда как богиня хлопнула в ладоши, – мне бы хотелось сыграть на твою дочь!

Никодимус задохнулся от удивления, Франческа рядом выкрикнула:

– Что?!

– Я очень старое божество, – выражение лица Тримурил не изменилось. – Но у меня никогда не было ребёнка. Вы об этом не знали? Прослышав, как ловко ваша дочь обнаружила тех головорезов с татуировкой идеального круга, – да, я вполне разделяю её мнение, что это организация или даже банда, пытающаяся подделаться под секту, – так вот, прослышав об этом, я решила, что Леандра станет мне прекрасной дочерью, если, конечно, она и её мать одобрят нашу игру.

– Но я не вижу смысла играть в неё мне, – сказал Никодимус.

– Если ты победишь, – проскрипела Праматерь-Паучиха, – я исполню любую твою просьбу, не сопряжённую с вредом другой душе.

Смятение Никодимуса возросло. У него не было никаких просьб к Тримурил, и он не ждал, что они могут появиться в будущем.

– Однако, – продолжал паучий голос, – ты должен будешь согласиться, что если проиграешь, я удочерю Леандру, и ваши семейные узы разорвутся.

Ну, и зачем это ему или Леандре? И тут, очевидно видя его замешательство, заговорил Святой Регент:

– Существует негласный закон, связанный с этой игрой. В качестве дочери Тримурил Леандре полагается место в Регентском совете.

– Но… – горячо воскликнула Франческа, однако Леандра прервала её:

– Я согласна.

Никодимус с Франческой в изумлении уставились на дочь. Та же не сводила глаз с богини.

– Я доверяю мудрости Тримурил.

– Уже весело! – проскрипела паучиха в ухо Никодимуса. – А что скажет нам госпожа хранительница Франческа?

Он посмотрел на жену, застывшую с открытым ртом. Не будь Никодимус настолько измотанным, он бы изрядно удивился, увидев свою обычно невозмутимую жену в такой растерянности.

– Само собой, – заметила Тримурил, – Никодимус может не принимать вызов, если не захочет.

– Богиня, – пришла в себя Франческа, – я думаю, у нас есть более насущные…

– Божественной Тримурил лучше знать, что более насущно для её королевства, – оборвала мать Леандра.

Никодимус перевёл взгляд с дочери на Тримурил. Уж не сговорились ли они? Но для чего?

– В таком случае, – нерешительно сказала Франческа, – я полагаюсь на мнение своего мужа.

– Что?! – возопил Никодимус.

На его памяти такое случилось впервые. Потрясённая жена взглянула на него. Никодимус вновь повернулся к Тримурил. Божественная совокупность сохраняла всю ту же загадочную улыбку. Его раздражение готово было перелиться через край. В конце концов, это просто смешно. Пора было срочно переходить к делу.

– Хорошо, богиня, мы согласны, хотя я не вижу смысла бросать тебе вызов.

– Замечательная забава! – проскрежетала Праматерь-Паучиха, а статуя захлопала тремя парами рук, начиная с нижних. – Я извиняюсь за то, что прервала твой доклад. Продолжай, пожалуйста. Насколько помню, госпожа хранительница Леандра только что поведала нам о головорезах с татуировками.

Повисла тишина. Никодимус ждал, когда богиня продолжит, но та молчала. Они с Франческой переглянулись и одновременно посмотрели на Леандру. Та надменно проигнорировала их взгляд.

– Лорд хранитель, – сиплым голосом начал регент, – не расскажете ли вы нам о своей последней охоте на обезьяньего неодемона разбойников, орудовавшего на востоке и так долго ускользавшего от нас?

– Да, ваше святейшество.

Никодимус рассказал, как, объявив всем, что отправляется на восток, на самом деле направился ловить Речного Вора на реку Матрунда. По его словам, он сделал это потому, что полагал, кто-то либо в регентстве, либо в окружении Леандры шпионит в пользу неодемона. Услышав это, Леандра окаменела.

Никодимус описал свою встречу с Речным Вором, оказавшимся Воровкой, изложил собственные соображения о её пастве, а также мнение, как предотвратить новую реинкарнацию неодемона. Единственное, о чём он не упомянул, это о том, что у Речной Воровки было лицо Леандры. Хотел обсудить этот факт в семейном кругу, не предавая огласке.