Он поблагодарил юношу, тот оставил вещи и вышел. С первого этажа доносился шум вновь прибывшей группы людей. Никодимус с наслаждением стянул жилет и рубаху, взял полотенце, утёрся. Грубоватая хлопковая ткань, похожая на триллинонскую, приятно пахла чистотой. Перебрал одежду. Молодой священник принёс ему белую шёлковую сорочку остроземского фасона, льняные штаны и красивый тёмно-зелёный жилет. Он с удовольствием отметил, что кастелян дворца помнит его вкусы.

Никодимус уже заканчивал переодеваться, когда дверь вновь скрипнула.

– Я не… – начал, было, он, но дверь уже отъехала в сторону.

На пороге стояла высокая, гибкая женщина, её длинные мокрые каштановые волосы липли к лицу и плечам. На ней была чёрная мантия волшебницы и красная стола целительницы. Промокшая одежда облегала стройную фигуру. С того момента, когда он увидел её впервые, она не постарела ни на один день.

Россыпь веснушек на щеках потемнела от тропического солнца. Губы были слегка приоткрыты, очень тёмные карие глаза смотрели с выражением, которое – Никодимус был в этом уверен, – отражало его собственное желание. Ведь прошёл почти год.

– Франческа, – выдохнул он и выронил полотенце.

Подбежал к двери, обнял её и закружил, а жена крепко поцеловала его в губы. Она разлилась огнём в его крови, дурманом, от которого все тяжёлые думы о смерти рассеялись как дым.

Он всё кружил и кружил её, пока нога Франчески не зацепилась за дверной косяк. Никодимус чуть не свалился, она засмеялась, и он опустил жену на пол. Они занялись её одеждой, стола отлетела в сторону, пальцы вцепились в застёжки воротника.

– А как же регент? – пробормотал Никодимус. – Нельзя же…

– Но мне надо немедленно переодеться, я промокла до нитки.

– Резонно.

– Нико, – прошептала она, продолжая теребить застёжки, – я принесла ужасные вести из Драла.

– Потом, – шепнул он, закрывая ей рот поцелуем. – Дверь!

Франческа одним движением кисти послала серебристый параграф. Дверь закрылась. Замок громко щёлкнул, и тут Никодимус осознал, что снизу опять доносится шум. Похоже, во дворец прибыл кто-то ещё. В коридоре послышались шаги.

В этот миг Франческа наконец-то справилась с непослушными застёжками, стянула через голову мантию и отбросила её прочь.

– Фран, – сказал он, – похоже, кто-то…

– Всё потом, – ответила она, прижимаясь к нему.

От её тепла он потерял голову. Обнял жену. Рядом с его смуглой кожей её казалась ещё светлее. Они поцеловались и…

Кто-то решительно и неумолимо приближался к двери. Никодимус машинально заслонил собой жену. За дверью кашлянули.

– Магистра, надеюсь, вы простите меня за то, что я врываюсь столь бесцеремонно.

– Да, Эллен?

– Во дворец только что прибыла ваша дочь.

Стоя на коленях в тронном зале, Никодимус смотрел вверх на брюхо огромного кита, плывущего в дюйме над его головой. Нет, он прислушивался к пауку, шепчущему ему в ухо. А может быть, оседлал могучую, пряно пахнущую спину слона, размеренно топавшего по коридорам Плавучего Дворца? Но вернее всего, ничего этого не происходило. Божества-плуты – воплощённая морока.

– Божественная Тримурил, – произнёс Никодимус, подавляя раздражение, – один момент. Твои богозаклинания… – образы замельтешили, кит задёргался, паук зашипел. – Минуточку, Тримурил…

Слон затрубил. Никодимус со стоном упёрся руками в половицы.

Леандра только что закончила свой доклад о том, что некие бандиты нападают на мелких богов. И Тримурил попыталась напрямую обратиться к Никодимусу, невольно искажая его восприятие. Для остальных душ она представлялась одной из ипостасей своей троицы. Однако Никодимусова какография частично нарушила божественный текст, из-за чего воздействие Тримурил оказалось неточным и имело калейдоскопический эффект.

Большинство людей считали богов-плутов озорниками, эдакими остроумными шутниками, воришками и фиглярами. Такие люди утверждают, что божества-плуты – нарушители правил и возмутители спокойствия. Но по опыту Никодимуса, они не столько сами нарушали правила, сколько подсказывали, какие правила следует изменить.

Зачастую люди молились богам-плутам, прося помочь найти выход из трудных обстоятельств, уйти от карающего закона или обычая. Плут помогал, изменяя восприятие. Мог, например, прикинуться дураком и наделать глупых поступков, чтобы наглядно продемонстрировать всю их глупость и тем самым изменить ценности деревни, города или королевства, укрепив результат изменяющими восприятие богозаклинаниями. Мог унизить других богов, чтобы изменить способ их почитания. Плуты были божествами изменения морали.

Никодимус чувствовал, что его восприятие попало в жернова тримуриловых воплощений. Он попытался по крупицам собрать воедино распавшуюся реальность, сосредоточившись на том, что ему было известно о Тримурил.

Столетия назад, когда архипелаг откололся от Первой Новосолнечной Империи, на каждом острове имелся свой бог-плут. Ока'Пахой – богиня мореплавания, синяя китиха, помогавшая контрабандистам морского народа ускользать от имперского флота. Слоноподобный Гайял, прокладывавший тайные тропы для воинов народа Лотоса. Аракса – Праматерь-Паучиха, научившая Облачный народ мошенничать и плести интриги. Первый король иксонцев уговорил их слиться, и получившаяся божественная совокупность ухитрилась настроить против империи всех богов архипелага.

Сосредоточившись на этой мысли, Никодимус соединил в одно целое разрозненные образы. Кит, слон и паук исчезли. Он стоял на коленях в просторном тронном зале, отделанном деревянными панелями, позади помоста протянулся ряд стрельчатых окон. Справа от Никодимуса стояла коленопреклонённая жена, слева – дочь. Обе смотрели на него до того озабоченно, что у Никодимуса заныло сердце. Друг на друга мать с дочерью не обращали внимания, даже словечком не перемолвились.

Позади находились Дория, сэр Клод и Рори; слева от них – божества Леандры, справа – ученица Франчески Эллен. Друид что-то шептал девушке, склонив голову. У задней стены выстроились иксонские сановники и божества. Самой заметной среди них была Таграна, наиболее могущественная богиня войны. Её тигриные глаза пристально изучали Никодимуса, сверкающая аура переливалась по телу подобно пламени.

На помосте перед Никодимусом стоял простой деревянный трон, на котором восседал Святой Регент, управлявший Иксосом от имени древнего королевского рода, представители которого давным-давно сделались чисто декоративными фигурами, заключёнными в храмовом городе на горе Иксрам. Нынешний регент был сухопарым, темнокожим мужчиной, чей возраст перевалил за сотню, с гладкими седыми волосами и белыми пустыми глазами. Никодимус не знал его настоящего имени, упоминать которое было табу, но помнил, что прежде, чем стать Святым Регентом, тот возглавлял орден гидромантов. Регент был облачён в роскошные одежды из жёлтого шёлка, лицо выражало предельное внимание.