– Кто обещал безопасность? – у меня белеют костяшки пальцев, становясь такими же бледными, как его лицо. От злости у меня опять ускоряется дыхание.

– К-королева, – едва выталкивает из глотки слова он.

– Королева? – повторяю я растерянно. – Королева Мейлир?

Он кивает, а потом его глаза закрываются.

Я опять его трясу.

– Что ты несешь?

Но это уже бесполезно. Фиолетовые глаза шамана-наемника больше не открываются. А мгновение спустя его тело уже не сопротивляется, обмякнув в моих руках. Он мертв.

– Нет! – я яростно пихаю его обратно в грязь, а затем подскакиваю на ноги, отбрыкиваясь от пытающейся успокоить меня Фаут. Провожу пальцам по волосам, дергая свою косу. Не могу устоять на месте и начинаю расхаживать кругами вокруг мертвого дыхателя, едва сдерживаясь, чтобы не пнуть его труп.

Солдаты Ронина обступают его тело. Я понятия не имею, кто из них застрелил шамана, но мне просто необходимо кого-нибудь или что-нибудь ударить, ярость поглощает меня. Что значит, королева обещала им безопасность? Наверняка он солгал. Должен был солгать. Королева не стала бы обещать подобное шаману, если бы не отправила их в чайный дом сама, но ведь это же полнейший абсурд.

Она бы не стала отправлять убийцу за своей собственной Тенью. Это бессмысленно.

И все же какие причины могут быть у умирающего, чтобы солгать?

* * *

Ронин ведет меня в одну из палаток, чтобы я успокоилась и не пугала остальных рожденных шаманами своим поведением. В палатке пусто, нет ничего кроме лежака, занимающего почти все свободное пространство.

Фаут маячит у входа, одной рукой придерживая край занавеса, точно собираясь уходить. Однако не уходит.

– Ты в порядке? – наконец неуверенно задает вопрос она.

Но это слишком. В моей голове нет ничего, кроме увеличивающегося количества вопросов. Как я могу поверить в то, что сама королева Мейлир отправила шаманов за своей Тенью? Как я должна помочь Саенго или остальным рожденным шаманами, если не смогла даже спасти Аудри в том проклятом лесу?

– Ты веришь в то, что говорят о целителях душ? – спрашиваю я, пожалуй, более сердито, чем Фаут того заслуживает.

Ее губы скашиваются на один бок, как будто она раздумывает, как лучше ответить так, чтобы не разозлить меня еще больше.

– Я никогда об этом не задумывалась, пока ты не появилась у нас, если честно. И у меня нелучшие воспоминания от встреч с шаманами-сиятелями.

– Ты уже говорила что-то такое. Что произошло?

Она переминается с ноги на ногу, точно сомневаясь, а потом опускает глаза.

Я качаю головой.

– Не важно. Не следовало мне спрашивать. Можно мне просто… – я снова нервно дергаю свою косу. – Можно я просто побуду немного в одиночестве?

Она кивает на выход.

– Я буду снаружи.

Солнце просачивается внутрь, стелясь по земле, когда Фаут уходит, а потом в палатке снова появляются тени. Тихий шепот рожденных шаманами доносится с улицы. Я убираю выбившиеся пряди волос за уши, опять нехотя прикасаясь к своим шрамам, доказательству того, что нельзя так просто скрыть то, чем и кем я являюсь. Может быть, Ронин прав. Может быть, мне следовало тренировать свое ремесло вместо того, чтобы тратить время на попытки разгадать тайны Мертвого Леса.

Если бы я больше тренировалась, если бы осмеливалась заходить в Мертвый Лес чаще, больше бы сражалась с Тейерном, то, может быть, смогла бы спасти Аудри. Может быть, я могла бы исцелить Саенго. Может быть, я бы и правда заслуживала всю ту веру в меня от этих рожденных шаманами.

Вздыхая, я закрываю лицо руками и слушаю только свое собственное дыхание. Вдох, выдох. Вдох, выдох.

«Смотри на факты, Сирша», – говорю я себе. Сконцентрируйся на фактах.

Смерть Аудри служит лишь печальным напоминанием о том, что с Мертвый Лесом нужно что-то решать. Я могла бы освободить Аудри и остальных попавших в ловушку леса душ. Мне просто нужно узнать, как это сделать. А чтобы спасти Саенго, я должна избавиться от источника ее болезни как такового. Мне нужно найти Кендару и узнать, что она знает о Ронине и о Мертвом Лесе.

Все эти завышенные ожидания относительно меня пугают лишь потому, что я боюсь не оправдать чужие надежды. Я прижимаю руки к вискам. Страх не стена. Это плетка, хлещущая меня по спине.

Может, я не такая уж и хорошая целительница душ, но все-таки не беспомощная. Кендара сделала все, чтобы я не была беспомощной. У меня уже есть навыки, которые мне нужны, чтобы я сумела вернуться в Вос-Гиллис. Но что же насчет рожденных шаманами, которых там поймали? Их убьют, если они вернуться в долину Крайнес.

Вероятно, когда-то я даже была бы готова помочь посадить их всех в тюрьму, если бы королева мне приказала. Каким бы чудовищем это меня сделало! Зная, что она творит со своими врагами, отворачиваясь от правды с такой поразительной легкостью. Но больше этому не бывать. Я не брошу рожденных шаманами в тюрьме на произвол судьбы, не оставлю их во власти королевы.

Они рисковали собственными жизнями, чтобы сбежать из долины Крайнес, и все, что у них было, это надежда. Многие бездумно бросились в Мертвый Лес из-за этой самой надежды. И после всего того, что они уже пережили (на их долю и без того выпало больше страданий, чем можно пожелать даже худшим врагам), ярость в их глазах не угасает: «Мы не сломлены».

Ронин не обращает внимания на то, что я собираю провизию. И этого достаточно, чтобы убедить его солдат в том, что мне разрешено разгуливать по кладовой Саб-Хлия, расположенной в одном из соломенных зданий лагеря.

К счастью, Фаут подтверждает мои слова, когда солдаты все-таки пытаются что-то спросить. Ронин, должно быть, рассказал ей о том, что я планирую отправиться на поиски Кендары, пока я отдыхала в палатке, потому что она ничего у меня не спрашивает, а лишь молча седлает своего дрейка. Она переоделась в неприметную черную рубашку и свободные черные штаны с желтым поясом. Я впервые вижу ее в чем-либо помимо серой униформы ронинских солдат.

Лишь когда мы покидаем пределы Саб-Хлия, я сообщаю Фаут о своих намерениях освободить рожденных шаманами, что оказались в Вос-Гиллисе. Удивительно, но Фаут не спорит со мной, только говорит, что бы мы ни делали, нельзя, чтобы кто-то решил, что Ронин к этому причастен.

Само время будто бы играет против нас, так как нам нужно добраться до южного побережья и успеть вернуться всего за три дня, поэтому мы обоюдно соглашаемся, что будем продолжать двигаться даже ночью. Если мы не вернемся до того, как Ронин покинет лагерь, нам придется идти через Мертвый Лес в одиночку, а этого никому из нас не хочется.

Один раз мы все-таки останавливаемся, чтобы вздремнуть пару часов перед рассветом и дать отдохнуть нашим дрейкам, а потом на протяжении всего пути держимся близ деревьев, когда это возможно. Ни я, ни Фаут не забываем, что может произойти, если нас поймают, особенно учитывая, что Ронин не может гарантировать шаманам защиту за пределами Края Пряльщиков.