Впрочем, это только так говорится – полжизни. Он, Долгов,врач и понятия не имеет, сколько это – полжизни! Может, сорок лет, а может, сорокминут! Или секунд.

Может быть, позвонить ей? Поплакаться? Сказать, что силбольше нет? Что сегодня ему сообщили, что он больше не годится для работы,которая была и смыслом, и целью его жизни? Говорят, женщины любят, когдамужчины плачут, и сразу начинают их жалеть, и бьются за них, и даже иногдапобеждают всех неведомых врагов чохом, потому что в этот момент в нихпросыпается невиданная сила!

«Она бросалась, как раненая львица», кажется, это такназывается!..

Долгов фыркнул и выкрутил руль, съезжая под горку. Его ненужно защищать – он сам защитит кого угодно. Его не нужно спасать – он самспасет себя! Его не нужно жалеть – он сам…

Да, вот, пожалуй, жалеть себя он не умеет и не знает, какэто делается. То есть понятия не имеет.

Он жалел больных – их нужно лечить, им больно и страшно, – ито в меру, не слишком усердно, как бы дозируя жалость. Пережалеешь, и человек,чего доброго, раскиснет, хлопот с ним не оберешься! Он жалел Джесси, когда онавдруг приходила на трех лапах, а четвертую, с засевшей в подушечке щепкой,несла, как ношу, и косилась на него, и заранее боялась боли, и готова былализать ему руки, потому что верила, что только он, хозяин и вожак стаи, ееспасет.

Все, кого он жалел, были больны и слабы, вот как получалось!Он их жалел и лечил. Ну, потому что он врач. Единственное, что он может, – этолечить.

Зацепившись за это слово «жалость», Долгов вдруг сталдумать, что Алису он не жалел никогда. Он «не видел причин», а потому не жалел.Она была здорова, и лечение ей никакое не требовалось. Лапу, то есть руку, онатоже ни разу не занозила, и тащить занозу было не нужно. Во всякие дамскиефанаберии – «скажи, что ты меня любишь!» – он никогда не верил и считал, чтообращать на них внимание глупо.

Ну, побегает, прибежит обратно, гормоны, циклы, всякоетакое, впрочем, он не гинеколог и не эндокринолог и в этом совсем неразбирается!

Стоп, сказал себе Долгов и почему-то заглушил мотор.Остановись.

Ты опять думаешь как врач, а не как мужик. При чем здесьциклы и эндокринология?! Она же не эндокринолога просила сказать ей, что он,эндокринолог, ее любит, а тебя! Именно тебя, Дмитрия Долгова, а ты ей на этоотвечал, что не можешь «по заказу»!

Какой там, к дьяволу, заказ!

Кажется, на работе у нее в последнее время были какие-тонеприятности, но тебе никогда не было дела до ее проблем. Только твоя работаимеет значение, только она, единственная, может считаться важной. Алиса простоходит в «учреждение» и «отбывает там срок», как-то так.

Нет, конечно, он слегка гордился ею, когда ее вдруг повысилии она стала начальником огромного отдела, который занимался распространениемлекарственных препаратов по всей территории России, и она стала ездить наконференции и делать доклады, и подчиненные у нее появились, и зарплату ейповысили раза в два, кажется. Но что ее доклады, когда недавно на Хирургическомобществе он сделал доклад под названием «Лапароскопическая пилоруссохраняющаяпанкреатодеодульная резекция» и видел, своими глазами видел, как врачи, один заодним, вдруг начали его слушать и шикать на тех, у кого звонили мобильныетелефоны! И весь огромный «пироговский» зал, привычный ко всяким докладам, сталпостепенно замирать, и мобильные звонили все реже – выключать их начали, чтоли! – и в какой-то момент в зале вдруг сделалось тихо-тихо, и Долгов дажевспотел немного от вдруг подступившего страха. Ибо в зале были только хирурги,сплошные хирурги – молодые, старые, именитые, и никому не известные, и многоповидавшие, и только начинавшие работать, и оплошать перед ними было стыдно иневозможно, и когда они стали аплодировать от души, не жалея ладоней, он готовбыл сквозь землю провалиться.

Вернувшись тогда домой, он рассказывал об этом замершем залеАлисе, и глаза у нее горели, и она слушала, боясь пропустить хоть слово, исидела на краешке стула, вся подавшись к нему, и он второй раз за вечер пережилсвой триумф – отражение его он видел в ее сияющих, восторженных, золотистыхглазах!..

Не то чтобы она забывала себя, когда речь шла о нем и егодрагоценной работе. Она словно переставала существовать, вся переливалась внего, в его эмоции, ощущения, в его проблемы и победы.

Я – это она, подумал вдруг Долгов, сидя в машине возлезабора собственного дома. Я – это она, плюс еще много хирургии. Вот и весь я.

Ее не стало, хирургии сегодня, кажется, не стало тоже –выходит, не стало и меня?..

Зачем-то он снял пиджак и бросил его на соседнее кресло. Изпиджака что-то выпало и завалилось за сиденье, он нагнулся и начал искать.

Он понятия не имел, что именно ищет, но все шарил и шарил попыльному полу джипа. По крайней мере, в таком, согнутом, положении он могдышать и вроде бы занимался каким-то делом.

Прекрати, сказал он себе и вылез из-под кресла. Прекратиистерику, что ты, в самом деле!..

Когда есть проблемы, много проблем, их просто нужно решатьпоследовательно. Одну за другой. Вытаскивать по очереди, как макаронины изтарелки, и распутывать. Есть еще второй путь – вывалить тарелку себе на головуразом и сидеть с макаронами на голове.

Ты всегда умел последовательно решать проблемы и еще другимсоветы давал, а что ж сейчас-то?.. Не получается?..

Долгов еще посидел, решаясь, потом достал телефон, сделалсосредоточенное лицо и будто засучил рукава. Он всегда делал так передмноготрудными операциями.

Для того чтобы позвонить, нужно нажать одну кнопку. Оченьпросто.

Долгов покосился на телефон, беспечно лежавший в ладони.

Ему-то все равно, подумал он про телефон. Ему решительно всеравно, куда звонить!

Но, – наверное, наверное! – телефону было не все равно, потомучто он, не дождавшись Долгова, вдруг зазвонил так громко, что тот чуть неуронил трубку.

Долгов точно знал, кто ему звонит, и даже не стал смотретьна имя!..

– Да.

– Дим, – помедлив, спросила в трубке Алиса. – Привет. Ты…где?

Долгов вздохнул, огляделся по сторонам и понял, что сидит вмашине возле забора собственного дома. До ворот он не доехал метров десять.

– Я почти дома. Привет.

– Почти – это где?

Придерживая трубку плечом, Долгов завел мотор и переключилпередачу. Джип медленно двинулся вперед.

– У ворот.

– Я просто хотела тебе сказать, – вдруг заспешила она, – чтоя тоже дома. Ну, в смысле, у нас дома. Ну, я приехала, короче говоря.

– Слава богу, – тихо сказал Долгов.