Очень кстати Серега вспомнил также, что докторНикита Иваныч Карбышев имеет привычку бесследно исчезать со своего рабочегоместа. Тогда на приеме оставалась одна Тамара Федоровна, а она такая копуша иболтушка, надо или не надо, заводит пустые разговоры с больными, обожаетвыслушивать истории про их любимцев, а людей ведь хлебом не корми, только дайпотрепаться, какое их Барсик, Мурзик, Мурка, Сильва, Джина, Малыш, Сайнтифик(ей-богу, был мраморный дог с такой кликухой, Серега сам ассистировал, когдаему купировали уши!) необыкновенное существо. Никита Иваныч появлялся не меньшечем через полчаса с загадочным видом и блуждающим взглядом, словно последвухсот граммов, не меньше. Однако от него не пахло ничем, кроме классическойлизоло-денатуратной смеси, и то лишь от халата, а потому версия о тайныхпопойках отметалась в зародыше. И вот сейчас Серегу вдруг осенило: а что, еслидоктор Карбышев бегал на свиданки к этой Снежной королеве? В тонированныестекла джипа сколько ни заглядывай, не увидишь, кто и с кем там трудится назаднем сиденье. А дурное дело – не хитрое, подумаешь, начать и кончить, заполчаса вполне можно управиться, и не раз!

Запросто у них мог быть роман. Но что жедамочке в таком случае надобно от Сереги? Уж не поссорилась ли она слюбовничком и не надумала ли попросить, чтобы он их помирил? А может быть…Может быть, мысленно хохотнул Серега, она желает заменить доктора санитаром?

Эта мысль раззадорила его, заставила выгнутьбровь колесом и бросить на незнакомку весьма выразительный взгляд. Но его опятьзатянуло в черные пугающие омуты, и Серега малость поубавил пыла.

– Вам теперь легче? – спросила она такравнодушно, словно поинтересовалась, сметет ветром вон тот конфетный фантик,валяющийся на обочине, или нет. – Можете поговорить со мной?

Серега кивнул, размышляя, удобно ли допитьпоследнюю бутылку сейчас или все же подождать, пока она выскажется.

– Очень хорошо. – Дамочка сунула руку вкарман, а когда вновь извлекла ее, меж тонкими пальцами парусила-трепыхаласьпятисотрублевая бумажка.

– Это только начало, – сказала рыжаядамочка, гипнотизируя Серегу. – И если вы поведете себя по-умному,получите еще два раза по столько. А пока ответьте мне на один вопрос: этоправда, что в вашем сарае содержат собаку с подозрением на бешенство?

Какое-то мгновение Серега, завороженныйогромностью суммы, которую вполне мог получить, если «поведет себя по-умному»,не в силах был ни говорить, ни думать. Потом в голову начали стучатьсяразмышления на тему, что в ее понимании значит – вести себя «по-умному». Надополагать, делать то, что она хочет. И для начала ответить на вопрос. Он иответил:

– Точно, бешеная собачка! Голову кособочит, отводы шарахается, извращенный аппетит у нее – ну, железо, доски грызет, анормальной пищи брать не хочет. Скоро слюной начнет исходить, потом параличглотки – и все, капец. Доктор говорит, завтра или послезавтра придется еетого-этого, на свалку истории, так сказать. Один разряд – и нету собачки, всепросто и гуманно.

– Завтра, говорите? – усмехнуласьдамочка. – Надо же, как я угадала. А теперь скажите, сколько временидолжна проболеть собака, чтобы стать смертельно опасной и заразить человека илидругое животное? Две-три недели, я читала в справочнике. Это так?

Серега кивнул.

– Хорошо, – удовлетворенно произнесла онаи выпустила из пальцев купюру. Ее непременно унесло бы ветром, да Серегаоказался гораздо проворнее.

– Ну что, поможете мне? – спросила она,наблюдая, как он засовывает денежку в левый внутренний карман.

– А что надо делать? – заосторожничалСерега, ощущая легкую приятную теплоту напротив сердца и прикидывая, что синицав руке вполне стоит журавля в небе. Полторы тысячи – это сумма почти нереальнаяпо своей огромности. Пятьсот рублей еще как-то воспринимались: например, еслиподсчитать, сколько на нее можно купить бутылок пива, или водки, или даже одинконьяк, а потом, может, останется еще и на закуску. А полторы тысячи… Да онцелый месяц вкалывает за такие деньги, а тут – получить их через минуту. Нет,вряд ли. Как-то неправдоподобно, честное слово. – Что делать, спрашиваю?

Она еще несколько мгновений смотрела на негомолча, то сужая, то расширяя зрачки, а потом ответила на вопрос. Сказала, что́ей от него нужно.

Серега, выслушав ее, на изрядное время лишилсядара речи. Не скоро смог разлепить губы:

– Ни хрена из дома пишут! А зачем вам этонужно?!

Она промолчала, рассеянно водя глазами подвору. Затем опять сунула руку в карман и достала три новехонькиерозово-сиреневые пятисотрублевые бумаженции.

– Я несколько дней здесь провела,присматривалась, – сказала она равнодушно и задумчиво. – Выбиралачеловека, который мне поможет. Вообще-то, думаю, за такие деньги согласитсякаждый: и этот долговязый доктор Карбышев, и болтушка Хомякова, и шофер ваш,как его, Сомов, что ли? Дело-то никакое… На вашей кандидатуре я остановиласьлишь потому, что загадала: обращусь к тому, кто первым попадется мне сегодня наглаза.

– Но зачем?! – завопил Серега. –Зачем?

Тонкие пальчики резко стиснули деньги ипотянулись к карману куртки.

– Ладно, черт с вами! – мученически завелглаза Серега. – Не хотите отвечать – дело ваше. Сделаю, как скажете.

И он сделал. Это оказалось проще, чемпредставлялось сначала, совсем не страшно. Ну и, конечно, трепет разноцветныхзнамен богатого государства очень его воодушевлял.

Дамочка же держалась с прежним хладнокровием.Было видно, что она все свои действия очень хорошо продумала, может быть, дажеотрепетировала.

Черный пес спал как сурок. Он даже невздрогнул, когда дамочка поцарапала ему морду – причем довольно сильнопоцарапала.

«Интересно, чем она его накачала?» – подумалтогда Серега. А впрочем, это было совсем неважно.

Наконец все дело было сделано. Дамочка честнорасплатилась с ним и открыла водительскую дверцу своего шикарного джипа. Ужезанесла ножку – залезть в кабину, как вдруг обернулась к Сереге.

– Ну, так и быть, – молвиласнисходительно. – Чтоб вы не мучились и не воображали всяких ужасов,скажу, в чем дело. Этого пса я ненавижу, а он ненавидит меня. Мне, знаете, хотьскафандр надевай для защиты от этой твари. А муж его просто обожает, говорит,только этот сукин сын его понимает. Ни за что не хочет с ним расставаться, хотья ему каких только ультиматумов не предъявляла. Ну вот я и хочу с нимпокончить, вы понимаете? Причем я не могу его втихую увезти и продатьсобачникам. Муж будет тосковать. Я же хочу, чтобы он эту псину погануювозненавидел. Если от нее будет исходить опасность – возненавидит. Ясно? Досвидания!