Родион увидел, как взлетели брови Ольги, иощутил, что его собственные брови ведут себя аналогично. «Наверное, он ее скем-нибудь перепутал», – пришло на ум единственное разумное объяснение. Вэто мгновение открылась ранее запертая дверь, и в приемную вышел высокий, оченьхудой («Они тут все на диете, что ли?!») доктор в сопровождении двух омоновцев.Один вел на поводке большую овчарку, которая сердито скалилась, прихрамывая направую переднюю лапу – видимо, опухшую. Глаза ее были угрюмы, да и лицаомоновцев не выражали радости.

– Значит, этот рентгенкабинет где-то в концеКировского проспекта? – спросил ладный черноволосый паренек. – Мыпрямо сейчас туда сгоняем, снимок сразу вам привезем.

– Снимок получите на другой день, да я и безвсякого снимка вам говорю, что у собачки опухоль надкостницы, – утомленносказал доктор. – Если остеома, как я подозреваю, ну, если злокачественнаяопухоль, то это, считайте, сразу на тот свет. Боли у нее начнутся адские, свищипойдут, прогниет вся. Это у немцев, ну, у немецких овчарок обычная хворь –опухоль запястья, на передней лапе.

– Жалко собачку, жалко, – с тоской сказалвторой омоновец, стриженный «под нуль», щекастый и немножко лопоухий. –Неужели это никак не лечится?

– Есть один германский препарат, но он страшнодорогущий, его только очень богатые люди могут себе позволить, да и все равнопотом собакам нельзя лапу нагружать. Ей служебной собачкой больше не быть. А выже хотите, чтоб она не только жила, но и служила, верно?

– Хотим, – кивнул черноволосый. –Хотеть не вредно… Ладно, все-таки съездим на рентген. Может, вы и ошиблись.

– Дай бог, буду только рад, – вежливоотозвался доктор. – А у вас что? – обратился он вроде бы к Родиону,однако рассеянным взглядом скользнул по Ольгиным ногам. Может, высматривал, нетли заодно и у нее, господи помилуй, какой-нибудь опухоли?

Однако Ольгины ноги были в полном порядке, аточнее, это были совершенно исключительные ноги: длинные, стройные, с изящнымилодыжками, обутые в красивые испанские ботиночки. Нелегко было осудить доктораза то, что тот надолго увлекся разглядыванием то ли ботиночек, то ли ножек. СамРодион на эти привлекательные объекты пялился уже не первый день и не то чтобыпривык к ним, но уже освоился с ними, а потому замечал и кое-что еще вокружающем пространстве. Так, например, он уловил отчаянный, просто-такипанический взгляд фельдшера Сереги, адресованный Ольге. И совершеннооднозначный жест, призывающий к молчанию: торопливо прижатый к губам палец.

Что за шутки? Судя по растерянным глазамОльги, она тоже ничего не понимала. И вдруг до Родиона дошло: фельдшер проситих не проболтаться о несусветной сумме гонорара, полученного с хозяинаМурысеньки.

Нашел о чем беспокоиться, милый. Флаг тебе вруки! Если клиент позволяет себе такой прикид, значит, он сотенными бумажкамикошачьи туалеты устилает, чтоб меньше запаха было.

– Слушаю вас, – уже нетерпеливо сказалдоктор. – Кого привезли? Кошку, собаку? Или на дом хотите вызвать? Нознаете, у нас все болеют, выбраться я смогу только вечером, а в нерабочее времяу нас двойной тариф.

Родион чуть не хмыкнул. Вот уж два сапогапара!

– Мы по другому вопросу, – наконецсобралась для ответа Ольга. – Видите ли, мы с вами коллеги. Я работаю вветлечебнице в Нижнем Новгороде, Ольга Еремеева меня зовут.

– Как в Нижнем Новгороде? – внезапноподал голос фельдшер, но тут же спохватился и прикусил язык.

– А что вас так удивило? Мы со… знакомым тутпроездом, по делу.

Заминку мог уловить только Родион. И толькоего эта заминка могла так глупо, по-мальчишески, ну просто-таки по-пионерскивоодушевить.

– То есть вы зашли посмотреть, как у нас делопоставлено? – весело спросил доктор, явно радуясь возможности потрепатьсяс хорошенькой коллегой. – Уверяю, что разницы практически никакой. То жебезденежье, та же нищета. Крыша течет, материалов нет, даже кетгут приходитсяна свои деньги покупать.

– Это мне знакомо, – кивнулаОльга. – Вы правы – везде одно и то же. Но у меня, строго говоря, вопросдругой. Я пишу кандидатскую диссертацию, которая посвящена гидрофобии. Ксожалению, то есть, конечно, к счастью, у нас в Нижнем случаи гидрофобиичрезвычайно редки. Мне практически не на что ссылаться. Вот пришла о помощипросить, может быть, что-то подскажете.

– Кандидатскую пишете? – с уважениемпротянул доктор. – Ну и ну! Уважаю. А я вот никак не соберусь засесть. Какподумаешь, что надо будет кандидатский минимум сдавать, так и за диссертациюбраться не хочется. Но женщины, конечно, более организованные, болеедисциплинированные существа. Однако же темочка у вас не больно-то женская.

– А вы бы что, предпочли, чтобы я занималасьмаститом у крупного рогатого скота? – неприязненно возразила Ольга. –Вообще нашу работу не назовешь женской, не правда ли? Ну а значит, глупо искатькакие-то особые «дамские» темочки. Так как у вас насчет бешенства?

Во время этой коротенькой перепалки Родион небез любопытства наблюдал за метаморфозами, которые происходили с физиономиейфельдшера Сереги. Сначала она была просто очень бледной, потом вдруг началажелтеть. Потом вспыхнула кумачом. Не составляло труда угадать, что переговорыОльги и доктора очень волнуют Серегу. Настолько, что он просто-таки не может ссобой справиться. И, пожалуй, та несчастная сотенная тут ни при чем. А что причем? С чего мужик так дергается?

– Насчет бешенства… – Доктор задумчиво потерпереносицу. – У нас тоже негусто. Впрочем, был в прошлом году единичныйслучай. Единичный и в то же время типичный. Собаку на дачном участке укусилалиса, к счастью, хозяева вовремя заметили неладное, она еще никого не успелапокусать. Привезли псину к нам, держали в отдельной клетке, Сергей Сергеевич заней присматривал, ну а когда признаки стали слишком явными, мы ее, самипонимаете, ликвидировали.

Названный Сергей Сергеевич приобрел ужетемно-багровый оттенок лица, однако доктор стоял к нему спиной и ничего невидел. А Родион продолжал наблюдать за этими причудливыми метаморфозами.Наблюдал – и кое-какие догадки забрезжили у него в голове.

– Случай с лисицей у нас тоже был, –кивнула Ольга. – Три года назад. Правильно вы говорите – историядостаточно типичная. Значит, у вас это в прошлом году произошло? А когдаименно, не подскажете?

– Когда, когда… В мае, а, Сергей Сергеич? Илив апреле?

– Не помню, – буркнул фельдшер, резкоуходя в процедурную, откуда немедленно донесся звон стекла и жуткий запахденатурата.

– Разбил, что ли?! – ахнул доктор,заглядывая туда.

Ольга и Родион обменялись мгновеннымивзглядами.