Глянул в зеркало – и остался доволен. ХотьТомка и твердит, что в определенном возрасте черный цвет просто смертелен, ноэто касается исключительно баб-с. А мужчинам, в частности Василию Крутикову,черный цвет придавал этакую мрачную крутизну. Курточка кожаная чуть достигаетталии, которая благодаря борцовскому поясу приобрела очень скульптурный вид. Итугие джинсы классно обтягивают задницу, которая, по мнению Томки (разделяемомуи Розой, и другими знакомыми Василию барышнями), имела очень сексуальный вид.«Как бы не начали геи приставать!» – хмыкнул он, чрезвычайно довольный собой,и, бросив Томке: «Пойду пройдусь!» – вышел прежде, чем она оторвалась отнекогда голубого, а теперь залитого кровью двух несчастных влюбленных экрана.

Объясняться с женой не хотелось, и Васькапросто молился, чтобы лифт подошел как можно скорее. Ан нет, не повезло:кнопочка не засветилась, а за пластиковыми, непотребно изрисованными дверцамине раздалось знакомого утробного рычания. Лифт, значит, не работал.

Невелика беда – Василий жил на четвертомэтаже, чай, не сотрет ноги, спустившись пешком. Кстати, он каждый деньсобирался начать ходить пешком вверх-вниз, просто ради моциона, однако лестницав их доме (и во многих таких же кирпичных нижегородских высотках) быласооружена чрезвычайно кретинским образом. Раньше это называлось «черный ход».На площадке каждого этажа надо было выйти на открытый балкон и только потомснова войти в подъезд, на следующий пролет. Это мельтешение на балконах и натемной, уединенной лестнице всем не нравилось, а потому даже жильцы второгоэтажа ездили на лифте, из-за чего верхним жильцам порой приходилось ждать егочуть не по четверти часа. Но сейчас Ваське просто нечего было делать, кроме какидти по черной лестнице. Он проворно замелькал с балкончика на лестницу, снована балкончик, снова на лестницу и вскоре уже стоял перед дверью первого этажа,через которую мог попасть на улицу. Толкнулся в нее – и невольно выругался:дверь была заперта. Что за хреновина? А, ну да, на нее ведь тоже присобачиликодовый замок, чтобы всякая бомжа не отиралась в подъезде. Но отчего же этотзамок не отпирается изнутри? Заело, что ли? Дверь, конечно, не дверь, а сущиесопли из ДВП, посильнее стукни – и выйдешь наружу, но потом ведь пискусоседского не оберешься.

Васька стоял, то пожимая плечами, то пытаясьсладить с заклинившей ручкой замка, как вдруг услышал за стеной знакомоедребезжащее гудение. А, понятно, заработал лифт. Значит, ничего ломать непридется. Сейчас он поднимется на площадку второго этажа, сядет в лифт испустится в парадный подъезд.

Чушь, конечно. Издержки социалистическогостроительства!

Васька поднялся наверх, вышел, само собой, набалкончик (на улице уже совсем стемнело), толкнулся на площадку второго этажа –и втихомолку выругался. Там тоже стоял кодовый замок! Полная бредятина. То естьпридется подниматься по черной лестнице на третий этаж. А если и там кодовыйзамок, то на четвертый – туда, откуда пришел.

Васька опять помянул нехорошим словомокружающую демократическую действительность, которая довела народ до полногопредела плюрализма и вынудила его понатыкать замки где надо и где не надо, итолкнулся в другую дверь, ведущую на лестницу.

За приоткрывшейся створкой мелькнула чья-тофигура. Василий было посторонился, чтобы не столкнуться с человеком, который,судя по всему, его видеть не видел и пер как танк, но в то же мгновение чья-торука просунулась в дверь, сгребла Ваську за грудки, рывком втащила его вподъезд, а в следующее мгновение он почувствовал сильный удар под правое ребро,от которого его аж развернуло, вынудило спуститься ступеньки на две и прижатьсяспиной к стене.

На черной лестнице было темно, он ничего невидел, да и удар этот был из тех, что отнимают дыхание и от которых еще пущесмеркается в глазах. К тому же его вдруг достала острая боль в груди, и Васька,качнувшись, внезапно осознал, что его не просто ударили – пырнули ножом. Ножскользнул по ремню, поэтому Васька не убит наповал, а только ранен, но сейчаснападающий поймет свою оплошность и нанесет другой удар. На сей раз он вряд липромахнется!

Васька не думал, не рассуждал – за него думалои рассуждало раненое тело. На подгибающихся ногах он ринулся вниз, на первыйэтаж, слыша за спиной пробежку убийцы. Чудилось, слуха его достиг ехидныйхохоток – преследователь знал, что нижняя дверь заперта. Не сам ли он запер ее,не сам ли он отключил на какое-то время лифт, чтобы поймать Ваську в ловушку?

Господи, куда же он бежит, дурак, ведь дверь ив самом деле закрыта!

Заносясь на лестничных пролетах, елеудерживаясь за погнутые, шаткие перила, Васька не сбежал, а скатился поступенькам, в два прыжка одолел площадку первого этажа и головой вперед, как вводу, ринулся в скользкую, грязную, холодную ДВП, вышибив середину двери стакой силой, что вылетел на крыльцо как торпеда. Чудом удержался на ногах и,превозмогая боль в голове, колотье в боку, туман в глазах, слабость в ногах,помчался по двору с той же скоростью, с какой Шумахер выходит на финишнуюпрямую. Он вылетел на трассу и побежал по обочине, хромая, метнулся в соседнийдвор, оглянулся – около родного подъезда было пусто. Наверное, убийца затаилсяоколо двери. Ну не дурак же он, чтобы выскакивать на улицу и показывать себя недобитому им человеку!

Васька привалился к стене соседнего дома –слабость скрутила до тошноты. Кто там прячется в темноте? Неизвестный? А можетбыть, это Руслан? Может быть, Васька чуть не погиб из-за собственной жадности иглупости?

Черт, как больно, как худо, как мутит!.. Нехватает тут грянуться без памяти. Чтобы этот неизвестный вышел и добил его –спокойно и расчетливо.

Усилием воли Васька попытался прогнать муть,которая все плотнее заволакивала сознание. Так, надо прежде всего остановитькровь, перевязать рану. Где это сделать? Домой нельзя. Во-первых, в подъездепрячется этот гад, во-вторых, лучше быть убитым вот здесь, во дворе, одному,чем подвергнуть опасности жену и девчонок. Надо где-то укрыться, как можноскорее, но где?

Ну, он что-то совсем поплохел, если не можетсообразить такой простой вещи. Этот дом, к стене которого он прижимается, этоже Валентинин дом! Валентины Абдрашитовой, жены Алима!

Васька сделал невероятный рывок, вбежал вподъезд. Какое счастье – очутиться в нормальной панельной пятиэтажке, безвсяких тебе кодовых замков и лифтов, без всяких черных лестниц и балкончиков,на которых таятся убийцы!

Васька взобрался по лестнице, трясясь отвсякого постороннего шума. Как-то холодно ему стало, и ног он не чувствовал,хоть ранен – это он точно помнил – был в грудь, вернее, в бок. Третий этаж,знакомая дверь. Кнопка звонка. Треньканье – далекое такое, словно бы сквозь вату.Щелканье замка, испуганный возглас:

– Вася? Что с тобой?!

Васька повалился вперед, на этот голос.Услышал, как Валентина панически вскрикнула:

– Родион Петрович! Помогите!