Внизу у основания башни стол и две лавки, трое воиновотдыхают, но четвертый стоит у самого моста и внимательно всматривается вкаждого, кто пешим или конным прибывает в город. Одного заснувшего возчика нагруженной горшками подводе разбудил и заставил поднять голову, всмотрелся вопухшее от перепоя лицо с подбитым глазом, махнул рукой: проезжай.

— Даже плату не берут, — заметил Олег.

— Значит, везет что-то нужное городу, — объяснилТомас.

— Гибкое управление, — сказал Олег, Томас уловилнотку одобрения пополам с непонятной иронией. — Молодцы, держат нос поветру.

Олег сидит в седле вроде бы до пят погруженный в мысли,однако Томас чувствовал, что отшельник видит и слышит все, что происходитвокруг, не пропускает ни косого взгляда в их сторону, ни скрип седла подпроехавшим всадником, ни промелькнувшую по земле тень от некой птахи: явносразу определил и что за птаха, голодная или нет, молодая или старая, самец илисамка — калика как-то умеет замечать такие мелочи, что ускользают от любогоразумного человека, особенно — христианина, а этот же все замечает, замечает,замечает...

Город уже разросся и укрепился, заметно по свежей кладкекаменной стены, окружившей старую часть и внутренний ров. Там свой мост,поменьше, у моста по два стражника с каждой стороны внимательно осматривалителеги, а из башен за въезжающими бдительно смотрят лучники и арбалетчики. Увходов в башни лениво переговариваются латники, но хоть лица и беспечные,взгляд настороженный, а ладони всегда вблизи топоров.

Олег вздохнул, чувствуя дурноту. Такого в скитаниях повосточным странам еще не видел, чтобы вот так каждый город был государством,каждый сеньор сидел в замкe, как в осажденной крепости, а по дорогам нельзяпроехать без большого вооруженного отряда. Во всех восточных странах, где онпочти безвылазно провел несколько столетий, даже самый мелкий деспот сразуустанавливает жесткую единоличную власть, и по всей его территории всепередвигались свободно и безбоязненно. И чем страна больше, тем длиннеекараванные пути. А уж в империи так и вовсе...

Томас смотрел перед собой прямо и бестрепетно. Спина ровная,нижняя челюсть своим положением выказывает волю и решимость все одолеть,смолоть и бросить коню под копыта.

— Это близость Адова Урочища, — обронил онсурово. — Люди боятся, Олег! Только и всего.

— Тогда все Оловянные Острова, — ответилОлег, — адово урочище.

— Оловянные... Ах да, ты вот о чем! Олег, тут отродясьне было никогда олова.

— Выкопали, — буркнул Олег.

— Думаешь?

— Знаю, — ответил Олег еще сумрачнее, — какиездесь рудники были, какие рудники!.. А вот там стояла большая пристань...

Томас чуть повернулся, новенькая кожа седла протестующезаскрипела.

— Олег, — сказал он настороженно, — ты необъелся ядовитых грибов? А то наши друиды от них, говорят, и перемерли... Какаяпристань, когда реки нет и в помине.

— А это что, не река?

Томас засмеялся с покровительственной ноткой.

— Эх, сэр калика... Не видел ты настоящих рек!

Олег вздохнул.

— Ну... наверное. Возможно. Впрочем. И здеськогда-то... была. Каких я тут щук ловил...

Томас зябко передернул плечами. Щук он ловил! Тут мороз покоже, когда пытается представить себе эти бездны, когда здесь несла водыбольшая река, да не просто воды, а речные суда! — а сейчас, столетия томупоменяв русло, течет в сорока милях отсюда, оставив здесь чуть ли не ручеек...А он тут, оказывается, всего лишь щук ловил.

— А какой король тогда правил? — спросил он.Напомнил: — Когда ты здесь щук ловил?

Олег в удивлении сдвинул плечами.

— Король? А, шутишь... А я уж подумал, что ты всерьез.Кто ж такую мелочь, как короли, помнит.

Хозяин гостиницы сам выбежал принять коней, так старательновилял хвостом и заглядывал в глаза, всячески стараясь угодить гостям, что дажеТомас понял, насчет свободных комнат проблем не будет. Он заплатил вперед,надменно повелев, чтобы комнаты лучшие, еда лучшая и вообще все — лучшее, онблагородный рыцарь, а не мелочь какая-то купеческая или ростовщическая.

Олег прошел вслед за Томасом в трапезную, всего один столзанят, остальные пять свободны. Немолодая женщина, явно жена хозяина, чем-то нанего похожа, быстро вытерла чистой тряпкой стол, сама же метнулась на кухню ивскоре вернулась с подносом, заставленным множеством мелких тарелочек.

Томас нахмурился, подозревая какое-то коварство: послепредательства баронов, избравших другого короля, он видел коварство гораздочаще, Олег все понял и заверил благодушно:

— Это салаты и холодные закуски. Чтобы аппетитраздразнить.

— Да у меня он и так в порядке, — проворчалТомас. — Куда уж дразнить? Вот-вот начну грызть край стола...

Он с тем же подозрением поковырял пальцем в салатах, Олегпосмеивался и отправлял сочные листья в рот. Томас, наконец, разохотился, темболее что травы перемешаны с тонкими ломтиками мелко нарезанного холодногомяса. Когда хозяйка, наконец, вернулась с горячим мясом, он уже порыкивалдовольный, встретил ее широким жестом.

— Хорошо у вас готовят!.. Именно это я и люблю.

Она присела в почтительном поклоне.

— Спасибо, господин рыцарь.

— На здоровье, — сказал он добродушно. — Каквообще идут дела? Кто в городе правит? Об Адовом Урочище что слышно?

Она принялась отвечать быстро и словоохотливо, но когдаТомас спросил об Урочище, сразу посуровела, слова начала подбирать оченьосторожно, что Томас, как заметил Олег, явно одобряет: о Враге и его слугахлучше вообще не упоминать, а то они слышат всякий раз, если называют их имена,и могут появиться в любой момент.

Олег смотрел с насмешкой, как оба, Томас и хозяйка, дружноперекрестились, пошлепали губами, это на тот случай, если какой демон и явился,чтобы защититься крестным знамением и святой молитвой, чертовы язычники, хоть иназывают себя христианами.

— Говорят, — прошептала она осторожно, — Язваразрастается. Уже дошла до реки. Все надеются, что через реку уж никак непереберется, больно глубокая, широкая и быстрая. Из нашего града тудаотправились семь священников и сорок монахов! Отец Септимий поклялся, что неуйдет оттуда, пока не загонит Язву вспять. Или не падет сам, не отступив, ибоон — воин Христа...

Олег хмыкнул.

— Слишком хвастливые речи для священника.

— Он не всегда был священником, — объяснилахозяйка. — Только в прошлом году принял сан. А до этого был известнымрыцарем...

— Как его имя? — спросил Томас.

— Отец Септимий.