Олег повернулся к застывшему хозяину лавки.

— Вы именно это оружие хотели подарить моему другу?

Хозяин дернулся, жалко промямлил:

— Подарить?.. Это же меч королей... Однако же принимаяво внимание..

— Да-да, — подтвердил Олег строго. — Именно,принимая во внимание. Надеюсь, ты уговоришь доблестного рыцаря не отказываться.

Хозяин съежился еще больше, повернулся к ничего непонимающему Томасу. Видно, как сердце его разрывалось, когда бросал жалобныевзгляды на драгоценный меч, но вздохнул и сказал потухшим голосом:

— Мне было видение, доблестный рыцарь, что этот мечнужно подарить именно вам. Я едва дождался, когда вы въедете в город, сразу жеподал вам знак, а потом считал минуты, когда переступите этот порог.

Томас жадно прижал меч к груди, по его глазам Олег видел,что купить такое сокровище Томасу не по карману, но и принять в дар нерешается, все-таки от простолюдина, другое бы дело — от короля или хотя быгерцога. Да хрен с ними, даже от графа бы взял, а тут какое-то двойственноеощущение, надо подумать, нет ли урона рыцарской чести...

Олег наблюдал за ним внимательно, заверил:

— Нет урона, нет. Хозяин уже получил высокое вознаграждениеза свой поступок. От своего видения.

Томас все еще переминался, с жадностью смотрел на меч, новсе-таки со вздохом протянул его хозяину.

— Это очень ценная вещь. Я не могу ее принять.

Хозяин было дернулся взять в руку, Олег многозначительнообронил:

— Но жизнь еще ценнее.

Хозяйская рука упала как подрубленная, Томас сказал с ещеболее тяжким вздохом:

— Ты прав. Как часто наши драгоценные жизни зависят отмеча, коня или лопнувшей пряжки!

— Это верно, — согласился Олег. Он повернулся кхозяину. — У тебя как насчет коней?

Тот открывал и закрывал рот, покрылся разноцветными пятнами,а Томас напомнил рассудительно:

— Коней покупать не стоит, у нас хорошие кони. Ты дажетех, что я выиграл на полутурнире, и то продал... Я этого ни на что непроменяю.

Олег подумал, кивнул.

— Ладно. Мы принимаем в дар только меч. Пойдем, а тоуже вроде бы пора ужинать.

Томас переступил с ноги на ногу, промямлил:

— Ну, если было видение... с ним разве поспоришь?Видению сверху виднее...

Хозяин бросил испуганно-благодарный взгляд на Олега,прошептал:

— Не всегда, не всегда. Иногда и видения ошибаются.

— Это мы не так понимаем, — строго разъяснилТомас. — Видения всегда говорят многозначительно туманно, облекая слова взамысловатые кружева, что нас и обманывает.

Олег взял самые роскошные ножны, украшенные драгоценнымикамнями дивной огранки, меч подошел точно, крестообразная рукоять с щелчкомвошла в желобок. На улице уже собирался народ над плавающими в темных лужахтрупами, Олег повел Томаса кружным путем, чтобы не встречаться со стражей.Томас так и прижимал всю дорогу к груди драгоценный меч, только спрятал подплащ, чтобы не привлекать жадные взоры. Олег посоветовал старый меч выброситьвместе с ножнами, а взамен на перевязь подцепить подарок, Томас возмутился доглубин души:

— Этот меч, знаешь, сколько мне служил?

— Неделю? — спросил калика скептически.

Томас задохнулся от возмущения.

— Я что, такой молокосос?

Олег зевнул на ходу.

— Нет, я думал, ты в самом деле бывал в жарких боях. Атам оружие долго не живет... Ага, вот еще что! Ты задержись здесь. Ненадолго...Впрочем, лучше я сам позову.

Томас спросил встревоженно:

— Ты чего?

— Вожжа под хвост попала, — объяснил Олеграздраженно.

— Это как?

— Наше языческое, — объяснил Олег ещетерпеливее. — В смысле вожжа под хвост! Тебе этого не понять, христианин.Когда вот такая луна с рогами вверх, должен я войти первым, а ты — когдасвистну. Понял?

— Что за дурацкие ритуалы, — пробурчал Томас сотвращением, но Олег уже быстро шел через темный, плохо освещенный двор.

Томас потоптался на месте, чувствуя, что его где-тообманули, затем вспомнил, что он — христианин, а это значит, должен нести светв заблудшие души, а не потакать в их суевериях. Ишь — луна кверхурогами! — ерунда какая, придурастые язычники, другое бы дело — покраснелаили обрела двойной ореол, это ясные предзнаменования от Господа, а так всеерунда...

Прижимая к груди драгоценный меч обеими руками, он быстропрошел к ступенькам, там слабо горит единственный светильник, бодро нырнул вполутьму холла, из угла донесся стон. Томас перекрестился, чтобы отогнатьпривидения, и бестрепетно начал подниматься по лестнице наверх. На ступенькахразлито что-то темное, поскользнулся, но удержался, упершись в стену, там тожемокрое и липкое.

Ругаясь на нерадивых хозяев, поднялся к своей комнате. Дверьраспахнута, в глубине спиной к нему Олег, выглядывает из окна. Неповорачиваясь, сказал чуть громче обычного:

— Вымой руки и ложись спать. Утром выедем пораньше.

Томас взглянул на ладонь, которой уперся в коридоре в стену,при свете ярких свечей видно, вся в крови. С беспокойством посмотрел на Олега.

— А ты как узнал?

— По запаху.

Олег повернулся, зеленые глаза горят, как у волка, дыханиепостепенно выравнивается, но ощущение такое, что пробежался на высокую горку.

— А чего мое одеяло на полу? — просил Томас сподозрением. — Ты об него сапоги вытирал?

Олег взглянул на одеяло, брезгливо поднял за край, понюхал.Взгляд стал отстраненным, наконец, произнес после паузы и с некоторымудивлением:

— Вообще-то чисто...

— А как иначе? — спросил Томас раздраженно. —Я велел подать все чистое!.. Другое дело, если ты уже успел высморкаться...

Олег хмыкнул, выронил одеяло и снова вернулся к окну. Томаспримостил меч у изголовья, полюбовался с разных углов, сел на ложе и принялсяснимать сапоги.

Олег снова высунул голову наружу, голос его прозвучалнепонятным облегчением:

— Все-таки уполз... Хоть и с перебитыми руками. До чегоже я стал мягким!

— Это как? — переспросил Томас.

Олег повернулся от окна, лицо удивленно-грустное.

— Да каждая байка о голодной жене и пятерых детишкахдействует на меня безотказно. Разве бы мог подумать каких-нибудь сто, а лучше —тысячу лет назад! Мягкий я стал, брат Томас. Наверное, старость подкрадывается.

— К тебе подкрадешься, — буркнул Томас снеприязнью. Он смерил взглядом могучую фигуру язычника, где ни капли жира, атолько вздутые мышцы, твердые, как корни старого дуба, его вечно молодое лицо сярко-зелеными глазами, которые невольно приковывают внимание, его длинныемускулистые руки с широкими ладонями. — У тебя ж глаза на затылке!