мертвец задергался, как кукла на веревочках, и тоскливо завыл.

— Не работает!

— Не стихийной магией. Бей магией Смерти!

Бить магией Смерти? Как? У магии Смерти нет заклинаний, есть только сила — слепая и беспощадная. Здесь же не аномалия, я не могу бить вслепую! Если зацеплю кого-нибудь из живых — его не спасти.

Я еще только додумывал эту мысль, а мое тело уже само поняло, что надо делать. В груди поднялась волна холодной ярости.

Эти твари посмели тронуть моего медвежонка! Они напали на стариков, которые не сделали им ничего плохого!

Да, это всего лишь мертвые куклы. Но где-то недалеко отсюда прячется их хозяин. Злорадно хихикает и дергает за черные щупальца, как за ниточки.

Сломай куклу и зацепи хозяина!

В моей ладони появился обжигающий сгусток тьмы, и я швырнул его в ближайшего мертвеца.

Сдохни!

Мертвец дернулся и обмяк. Щупальце, которое тянулось к его голове, лопнуло с сухим щелчком.

Магический фон содрогнулся от душераздирающего безмолвного крика.

Больно, сука?

Я оскалился в безжалостной ухмылке. Мигом исчезли все сомнения, душу затопило ледяное спокойствие.

Второго мертвеца я схватил за горло, сжал пальцы и влил в него энергию Смерти прямо через кожу.

Сдохни!

И снова крик — он отдавался не в ушах, а прямо в сердце.

Я отшвырнул мертвое тело и шагнул к следующему покойнику.

На его щеке проступила знакомая черная печать. Демон на ней скалился, как живой.

Не обращая внимания на удары и укусы, я положил ладонь прямо на печать и направил в нее волну магии.

Сдохни!

Далекий крик перешел в хрип.

Не нравится? Ты сам затеял эту игру в куклы. Только не учел, что в нее можно играть вдвоем.

Через минуту на лужайке перед особняком остались только мертвые тела, похожие на груды грязного тряпья.

А я опустился на колени перед Потапом.

Медвежонок был весь в крови, он лежал на боку и почти не дышал.Только стонал тонко и жалобно — совсем как человек.

— Живчик! Лечи его!

Я вцепился пальцами в жесткую медвежью шерсть. Пальцы закололо. Я знал, что сейчас из них прямо в тело Потапа прорастают тонкие нити.

— Никита, ему сильно досталось, — прошамкал Живчик. — Потребуется много магии.

— Да забирай хоть всю! Лечи быстрее!

— Я помогу! — неожиданно прорычал Циклоп.

А я даже не заметил, что демон Огня вернулся из своего путешествия по Теням.

— Помогай, Циклоп!

И я почувствовал, как в меня вливается мощная волна энергии. Горячая, будто раскаленная лава — это была огненная магия в чистом виде.

Когда Циклоп успел стать таким сильным?

Я ощутил, как волна лавы превращается в живительный поток — чистый и прохладный. Проходя через мои пальцы, он вливался прямо в Потапа и растекался по его израненному ослабевшему телу.

Магия Огня совершенно немыслимым способом переходила в магию Жизни.

Хотя, почему немыслимым? Все в мире — энергия, и она постоянно переходит из одной формы в другую.

Хромая, ко мне подошел Барятинский. Он держал в руках куб из дымчатого льда с застывшей внутри него змеей. Рубашка князя была разодрана, искусанные пальцы пачкали лед кровью.

— Отобрал у того монстра, — сказал Гриша. — Он мне чуть пальцы не откусил. Хорошо, что ты его прикончил.

— Положи это на траву, — сказал я. — Лучше не трогай.

Я не знал, может ли артефакт повредить Грише. И не горел желанием это проверять.

Гриша послушно поставил ледяной куб и тоже опустился на колени возле медвежонка.

— Как он?

Я покачал головой.

— Плохо. Эти твари его чуть не разорвали.

— Кто они, Никита?

— Покойники. Мертвые люди, которых дергал за магические ниточки таинственный кукловод.

— А кто он?

— Пока не знаю. Но непременно найду.

— Это магия Смерти, да?

Обычно улыбчивое лицо Барятинского было серьезным.

— И ты ответил ему тем же? Я почувствовал холод.

Князь еще что-то говорил, но я сосредоточился на медвежонке.

— Живчик, как он?

— Плохо, Никита. — прошамкал демон Природы. — Потерял много крови. Ухо почти оторвано, и сломана задняя лапа. Ты можешь ее вправить?

— Нет, — сказал я. — Нужен врач.

И не только Потапу. Барятинскому тоже не помешает помощь. Князь крепился, но я видел, как ему больно.

Но если врач увидит трупы, он первым делом вызовет полицию. Жандармы примутся долго и нудно выяснять, что тут произошло.

Я не собирался ничего от них скрывать. Но сейчас у меня не было времени с ними объясняться. Подождут, ничего не случится.

Подумав секунду, я вытащил из кармана магофон и набрал номер.

— Арсений? Это Никита. Ты говорил, что твой брат хороший лекарь. Можешь дать ему трубку?

Аркадий понял меня сразу. Я описал ему раны Потапа, и он твердо ответил:

— Справлюсь. Куда приезжать?

— Петербургский остров, особняк графа Вознесенского. Возьми извозчика, и пусть летит. Я все оплачу. И твою помощь тоже.

Заскрипела дверь особняка. Лука Иванович Вознесенский смело перешагнул через покойника, который растянулся поперек крыльца, и направился к нам. За ним семенил Прохор.

В руках Вознесенского было ружье — охотничье, с длинным стволом. Прохор вооружился кухонным тесаком для мяса.

Увидев неподвижного Потапа, Прохор неожиданно всхлипнул. По морщинистой щеке старика покатилась слеза.

— Как же так, ваше благородие? — растерянно спросил он, глядя на меня. — Медвежонка-то за что? Что он им сделал?

— Он жив, Прохор, — успокоил я старого слугу. — Сейчас приедет лекарь. Вы как, не пострадали?