вы должны твердо сказать им «нет». Дети обычно подчиняются своим взрослым.

– Ох, довольно! – вырвалось у Клары. Просто удивительно, что мисс Бриджес решила «выступить» с подобными нравоучениями! Неужели их отношения ничуть не переменились?

А мисс Бриджес, опустившись на колени, принялась яростно выдергивать из земли одуванчики, маргаритки и прочие сорняки, кидая их в подставленное ведро. Надеясь, что чулки как-то выдержат подобное испытание, Клара тоже опустилась на колени и стала ей помогать.

– Ивлин должна бы захотеть переехать к родной матери. А вовсе не чувствовать себя абсолютно счастливой рядом с вами, – продолжила свои нотации мисс Бриджес и вытерла взмокший лоб согнутой рукой.

– Значит, мне, по-вашему, следует походить на сестру Юнис? Чуть что – бить и пороть детей? Или заставлять их весь вечер заниматься разными хозяйственными делами – подметать, мыть посуду, чистить овощи? – Клару охватило бешенство. – Ну, если вам так уж нужна сестра Юнис, так вы запросто можете ее вернуть.

– Да что эта ваша Ивлин вообще понимает в том, что для нее лучше? Она ведь еще ребенок, Клара! А вы, кстати, уверены, что дело в ней, а не в вас? Может, это вы хотите как можно дольше удерживать детей при себе, не позволяя им жить собственной жизнью?

– Что?!

– Такое иногда случается. Воспитатели в детских домах порой слишком сильно привязывается к своим воспитанникам. Так что первой в этом ряду вы точно не будете.

Привязываются? Какое интересное слово, подумала Клара. Завязками или ленточками? Как малыши к своим игрушечным мишкам?

Разве она как-то излишне привязана к Ивлин? Что-то непохоже. Ее, пожалуй, можно было бы обвинить в чем-то подобном, но по отношению к другим детям. А с Ивлин у них никакой особой связи так и не возникло. Или, может, у нее были какие-то иные мотивы? Клара порылась в самых темных закоулках своей души, но так ничего и не обнаружила. Она просто сочувствовала этой девочке и хотела, чтобы у той была хоть какая-то возможность самостоятельно управлять собственной жизнью.

– Я думаю, мы с Ивлин поступаем правильно, – наконец сказала она и, выдернув какой-то особенно упрямый сорняк, росший посреди тропинки, швырнула его в ведро, но промахнулась. Мисс Бриджес, хмыкнув, подобрала сорняк и сказала:

– Ей же все равно придется уйти, Клара.

– Она и уйдет – со временем, – не сдавалась Клара. – Но если на нее не давить, у нее будет ощущение, что этот выбор она сделала самостоятельно.

– Выбор? – мисс Бриджес даже задохнулась от возмущения. – Какой еще выбор! Она должна жить с родной матерью вне зависимости от того, хотите вы этого или нет! Или я доложу Совету.

Клара понимала, что в чем-то мисс Бриджес, наверное, права, однако ей совсем не хотелось торопить Ивлин, заставлять ее принимать столь сложное решение чересчур поспешно. Окончательно рассердившись, она резко поднялась с колен, отряхнулась и направилась к ближайшей скамье.

– Эта скамейка сломана! – крикнула мисс Бриджес как раз в тот момент, когда старые деревяшки под Кларой угрожающе затрещали.

Глава двадцать восьмая

На следующий день Клара привела в порядок ногти, надела плиссированную юбку и блузку с высоким воротничком, заколотым у горла брошкой, и отправилась на встречу с Виктором во дворе университета. Ей очень не хотелось выглядеть нелепо среди всех этих юных и современных студентов, но, приехав туда, она сразу увидела, что беспокоилась зря. Для тех, кому было от восемнадцати до двадцати двух – а они, собственно, и составляли основное население Оксфорда, – она осталась совершенно незаметной. Никто лишний раз и не взглянул в ее сторону, что с одной стороны было облегчением, а с другой – раздражало. Неужели она буквально в один миг превратилась в этакую пожилую матрону?

Похоже, что так.

Очень многие гоняли по территории кампуса на велосипедах и трезвонили вовсю, даже если в этом не было никакой необходимости. Впрочем, через некоторое время Клара привыкла и к шуршанию велосипедных шин, и к звонкам, и к бесконечным «Извините!». Она поняла, что нужно обязательно посмотреть в обе стороны, когда переходишь через дорогу, и стараться идти только по прямой на тот случай, если тебя вздумает обогнать кто-то из безмолвных велосипедистов. Здесь вокруг нее бурлил какой-то крайне подвижный и густонаселенный мир, очень сильно отличавшийся от вымощенного булыжником Лавенхэма, где всегда царил сонный покой; но мир этот показался ей очень привлекательным. Когда-нибудь, думала она, Алекс тоже сюда поступит, а я стану его навещать и гордиться им!

Виктор звонил обычно два раза в неделю – в четверг и в понедельник – и, похоже, ничуть не возражал, когда посреди разговора Кларе приходилось то нагнуться и отыскать закатившийся наперсток, то остановить разгоревшуюся между детьми ссору из-за того, кого Стелла любит больше всех.

Она уже успела рассказать ему о планах Совета, и он ее поддержал, сказав, что она может гордиться тем, что сделала все, что было в ее силах; в итоге ей и самой стало казаться, что именно с такой точки зрения и следует наилучшим образом воспринимать происходящее. А еще Виктор пообещал порыться в своих документах на собственность – вдруг там найдется упоминание о каком-нибудь подходящем доме, – и это, конечно, тоже было с его стороны очень мило.

Она успела привыкнуть к звучанию его негромкого голоса по телефону и, накручивая шнур на палец, спокойно слушала его очередной неторопливый рассказ. Виктор был умен, и его вечно заботило соблюдение норм справедливости и правосудия. Время от времени он продолжал писать Кларе письма, и именно в этих письмах наиболее ярко проявлялась страстная сторона его души – так с наступлением ночи сонное ленивое существо превращается порой в нечто совершенно противоположное.

Ей пришлось спросить, как найти «кабинет профессора Брейтуэйта», и реакция студентов очень ее порадовала.

– Конечно, я его знаю! – воскликнул молодой человек в берете, делавшем его похожим на художника. – Это же мой любимый препод!

Клара все время уговаривала себя, что не стоит волноваться из-за того, что подумают о ней эти дети на велосипедах, когда узнают, к какой местной знаменитости она сюда явилась. Клара вспомнила, как они с Виктором целовались в саду возле художественной галереи. Это было более чем просто мило. Однако ее все-таки тревожил вопрос: куда же ведут их отношения? Нет, она все-таки должна была очень многое для себя прояснить.

Оказалось, что у Виктора впереди еще одна лекция, и Клара была разочарована.

– А я думала, что вы уже освободились…

Но вскоре она поняла, что это было сделано не без тайного умысла: Виктору хотелось, чтобы она послушала его лекцию. Он надеялся, что ей это будет интересно. И Клара – далеко не впервые – подумала: «А ведь он считает меня умнее, чем я есть на самом деле».

Темой его сегодняшней лекции были последние