Между тем Митичкин командовал. По его приказу сначала «Маркин», а затем и «Мариуполец-9» отдали буксиры и, выбрав из воды концы, оттянулись вместе с катерами назад.

Потом застучали собственные движки наших паромов, и оба «Зибеля» медленно пошли к берегу, до которого было, если выражаться на флотский манер, мили полторы. Волнение было приличное, но все-таки не дотягивающее до штормового.

Наконец под плоским днищем нашего «Зибеля» зашуршали прибрежный песок и галька. Потом мы уперлись носом в дно и остановились, покачиваясь на волнах – до берега оставалась узкая пятидесятиметровая полоска воды.

Двигатели тарахтели на холостых оборотах. Моряки быстренько опустили сходни и начали прямо-таки подпрыгивать от нетерпения в ожидании нашей высадки и неизбежного собственного ухода в обратный путь.

Экипаж нашего «КВ-1», которому предстояло высадиться прямо в воду, несколько оробел и замялся. Взгляд Митичкина начал метать в нашу сторону громы и молнии.

– Давай, Потеряхин, попробуй ты! – скомандовал Никитин, понимая, что у меня это получится лучше.

Я метнулся к стоящему тут же «ГАЗ-ААА», сменил ушанку на танкошлем, сдвинул кобуру «нагана» назад, достал из вещмешка, проверил и засунул в нашитый (мною, кстати, и нашитый) специально для этого на мой ватник, на груди слева, внутренний карман трофейный «Люгер», на который и моряки, и танкисты смотрели более чем завистливо. Потом спустился по сходням в холодную воду. Воды там, у берега, было сантиметров на тридцать, даже до верха голенищ сапог не доходило. Я прошел до берега. Дно было твердое, без ям и прочих сюрпризов.

Проверив маршрут, я вернулся обратно на паром и влез в «КВ» на место мехвода. Этот самый мехвод, вылезая из танка, поглядел на меня с ужасом и недоверием. Тогдашние танкисты «водных процедур» не любили.

Я завел танк и взялся за рычаги.

Если бы нас обстреливали или над нами летала немецкая авиация – хрен бы мы вообще высадились. Но при плохой погоде и полном раздолбайстве ошеломленного противника (а, надо признать, тот крымский десант действительно стал для немцев неожиданностью) бог, как обычно, помогал дуракам.

Дальше я вспомнил свою короткую срочную службу и родной, сгинувший в мутных волнах смутного времени 115-й учебный танковый полк на станции Балашлеевка и как нас там гоняли по полигону, в том числе на узких мостках и эстакадах из растрескавшихся от времени бетонных балок. Одна радость, что «КВ» по весу и поведению все-таки был ближе к привычному для меня «Т-72». Конечно, усилия на рычагах у него были запредельные для нашего времени, но с этим я уже более-менее свыкся – одной из наших функций в последнее время была еще и обкатка прошедших ремонт на подмосковных предприятиях танков, среди которых было немало «Т-34» и «КВ» (как обычно, у Родины не хватало людей вообще и танкистов в частности). Так что некоторая привычка у меня уже выработалась.

В общем, «В-2» оглушительно взревел, окутав палубу «Зибеля» облаками сизого выхлопа, и угловатый «КВ» сошел по хлипким сходням (в какой-то момент у меня было ощущение, что сходни подломились и танк валится носом в неглубокую воду, но нет, выдержали) на дно, подняв невысокую стену ледяных брызг и мусора. А потом под траками заскрипел и застучал галечник, и, ведя танк на малой скорости, я наконец вышел на вожделенный берег. Там поворотом рычага я взял чуть в сторону и, прибавив газу, выехал с «пляжа» наверх, в том месте, где подъем был наиболее пологим.

Следом за мной к танку радостно прибежал на своих двоих его штатный экипаж, а потом без особых проблем съехал с парома и «ГАЗ-ААА».

Я вывел танк на пригорок и высунулся из люка. Кругом были все те же неровно покрытые снежком холмы. Под снегом хорошо просматривалась жухлая, прошлогодняя, побуревшая от мороза, седоватая трава. В некоторых местах наружу торчали серые и неровные рыхлые камни – видимо, привычный для этих мест известняк.

Однако долго рассматривать пейзаж мне, разумеется, не дали. Со второго «Зибеля», который стоял левее нашего, уже орали и махали руками танкисты во главе с командиром экипажа сержантом Пудовкиным – похоже, они тоже боялись сгружать свой «КВ». Вояки, мать их…

Мне пришлось вылезать из танка и, матерясь про себя, топать по воде обратно, ко второму парому, заодно проверяя при этом дно на предмет омутов и ям. Ничего подобного, слава богу, не обнаружилось. Далее я шуганул их механика, сел за рычаги, и ситуация полностью повторилась. Выведя второй «КВ» на берег, я отогнал его наверх по следам первого танка.

Оглянувшись на море, я увидел, как люди Митичкина уже поднимали сходни и, явно воткнув «полный назад», торопливо отводили «Зибеля» обратно в открытое море.

– Счастливо оставаться! – проорал героический Митичкин нам в жестяной конический «матюгальник».

«Да пошел ты на хер», – хотелось крикнуть ему в ответ.

Хотя им теперь было проще, поскольку флот свое сделал.

Как мы узнали позже, расслабился героический Митичкин рано. Отведя «отряд» от берега на несколько миль, он опять взял «Зибеля» на буксир и потащил их малым ходом обратно в Новороссийск. По пути начались проблемы – сначала заметно усилилось волнение, а затем изношенная машина буксира «Маркин» стала сдавать. Митичкин отпустил этот буксир в Новороссийск порожняком, а сам принял «гениальное решение» – попытались тащить оба «Зибеля», пришвартованных бортами друг к другу, одним буксиром «Мариуполец-9», по-прежнему не считая возможным идти на собственных двигателях трофейных паромов. Ну не доверял он буржуйской технике, как и положено советскому человеку.

Хотя дело тут, похоже, было совсем не в двигателях. Как я уже успел отметить, Митичкин набрал команды «Зибелей» из кого попало (собственно, сам он никого и не набирал, а просто пошел в море с теми, кого к нему откомандировал соответствующий отдел штаба Новороссийской ВМБ ЧФ) и почти наверняка хорошо понимал, что эти самые команды не успели толком освоить ни двигатели, ни особенности управления «Зибелями». А раз так – они элементарно не смогли бы идти заданным курсом, а уж тем более выдерживать при этом строй и скорость.

И если у кап-три и были подобные сомнения, то они полностью подтвердились, поскольку при попытке взять на буксир оба парома в условиях усиливающегося шторма «Мариуполец-9» вполне ожидаемо налетел носом на борт одного из трофеев. Образовалась приличная пробоина, а шторм ускорил дело. При этом Митичкин и его команды не только не стали бороться за живучесть «Зибелей», но и даже не попытались расцепить паромы, чтобы спасти хотя бы один.

Все свелось к тому, что команды обоих «Зибелей» были сняты буксиром и сторожевыми катерами, а трофейные паромы при этом благополучно и достаточно быстро утонули – поврежденный ударом носа буксира «Зибель» утянул на дно и второй систершип.

Таким образом, военная тайна была сохранена, но одновременно была похоронена в морской пучине очень перспективная, явно опережавшая время задумка.

Интересно, что в архивах ЧФ я потом нашел всего одно короткое упоминание об этом эпизоде. В завизированном лично комфлотом ЧФ адмиралом Ф. С. Октябрьским рапорте это событие было представлено всего лишь как транспортировка буксирами «Маркин» и «Мариуполец-9» неких «двух барж» (о том, что это были за баржи и какой на них был груз, в документе не было ни слова) в Торговый порт Феодосии. Старший – капитан третьего ранга Г. Г. Митичкин, сопровождение осуществляли катера «СКА-013» и «СКА-092». В рапорте говорилось, что обе «баржи» были потеряны на обратном пути в Новороссийск. Причина – шторм. Потерь нет. Как говорится – все и более ничего…