Кажется, это было все.

– Механик! Стой! – крикнул Никитин.

Я остановился и высунулся из люка. Впереди нас экипаж пудовкинского «КВ» вылезал из своего танка наружу. Вид у них был какой-то обалделый (а может, и контуженный), но их танк вроде бы не горел.

Что-то тут было явно не так.

Я вылез из воняющего порохом отделения управления и быстро понял, что именно было не так – три из четырех «Штугов» были длинноствольные, с увенчанными дульными тормозами 75-мм «РАК-40», видимо, это был вариант «F8» или что-то типа того.

Когда Никитин с Татьяной тоже вылезли из танка, а нас наконец догнала полуторка со штатным экипажем сержанта Веретенина (который в этом бою выступил исключительно в роли зрителей с галерки, но при этом, судя по найденным мной потом документам, в январе 1942-го орденами Красной Звезды наградили и Пудовкина, и Веретенина, уж не знаю – за этот бой или за какие другие последующие подвиги), мы подошли к пудовкинскому «КВ» и увидели в его нижнем лобовом листе аккуратную круглую дырку небольшого диаметра со слегка отколотыми краями.

Похоже, это был 75-мм подкалиберный снаряд, который пробил броню «КВ» Пудовкина. И, похоже, без труда, хотя и с довольно близкого расстояния. Болванка прошла в боевое отделение насквозь, убила мехвода, младшего сержанта по фамилии Бочарин и тяжело ранила сидевшего стрелка курсового пулемета, фамилию которого я так и не узнал. Их пришлось с большим трудом извлекать из залитого кровищей нутра танка через узкий люк. Но при этом никаких серьезных повреждений «КВ» не получил.

Стонущего раненого (ему перебило правую ногу в двух местах) наскоро перевязали, и грузовик Сигизмундыча срочно увез его и тело погибшего мехвода в сторону Керчи, где должна была быть хоть какая-нибудь медицина.

Когда «ГАЗ-ААА» скрылся из виду, Пудовкин ощупал края пробоины и буквально выпал в осадок. Во всяком случае, он не смог ничего сказать, а только горестно охнул.

– Как же так?! – удивился, в свою очередь, Никитин, тщательно осматривая пробоину. Похоже, у людей этого времени еще не сложилось понимание того факта, что непробиваемых танков не бывает в принципе. А уж «КВ» многие наши соотечественники в начале Великой Отечественной точно полагали непробиваемым. А тут на тебе – взяли и продырявили…

– А вот так, – сказал я на это и добавил: – Сдается мне, товарищ капитан, что, если у немцев появится много таких, наши в Крыму не удержатся. Да и не только в Крыму…

Я-то в данном случае знал, о чем говорю. В мае 1942-го Манштейн получил всего-то с полсотни таких вот длинноствольных «Штугов» и «Т-IV» плюс «Т-III» с длинноствольными 50-мм пушками и самоходки «Мардер» с трофейными (нашими же, кстати) 76,2-мм орудиями. И этого несерьезного количества техники ему вполне хватило на то, чтобы выбить все «КВ» и «Т-34», что были в Крыму, и устроить нашему Крымскому фронту полный аллес капут…

– Ох, не пугай, сержант, – сказал Никитин мрачно, между тем, вполне понимая, что я, как обычно, говорил абсолютно по делу.

Между тем Никитин и воентехник Шевкопляс как-то незаметно и привычно превратились из лихих танкистов в исследователей и естествоиспытателей. Вот только что спокойно стояли, а глядь – и уже лазают по броне «КВ», что-то там измеряют рулеткой (ее наш капитан все время таскал с собой) и записывают. Окончив детальный осмотр пробоины в броне танка Пудовкина, они с Татьяной немедленно полезли в то штурмовое орудие, которое было подбито и не загорелось.

Между тем танкисты из экипажа Веретенина достали «наганы» и на всякий случай осмотрели окружающую местность на предмет разных нехороших сюрпризов. Сюрпризов им не встретилось, зато они нашли одного живого немецкого самоходчика, который залег в неглубоком снегу, тщетно пытаясь спрятаться за горящей самоходкой. Уж не знаю, просто так он там лежал или с намеком, но, когда наши танкисты подошли вплотную, он даже и не пытался сопротивляться, тем более что никакого личного оружия при нем не было.

Увидев живого врага, Никитин немедленно прибежал к нам, оставив Татьяну ковыряться в подбитом «Штуге» одну. Хотя она явно не была против.

Затем мы с ним сообща попытались допросить пленного.

Длинный востроносый немец с зачесанными назад жидкими светлыми волосами, в мокрой и перепачканной землей и машинным маслом серо-зеленой форме танкистского покроя, назвался унтер-офицером Гансом Брандтом из 190-го дивизиона штурмовых орудий. То же самое было написано и в найденных у него документах.

Пленный сообщил нам, что накануне их откомандировали из-под Севастополя в Джанкой за новой матчастью. Так уж совпало, что, когда они прибыли туда, русские высадили десант в Керчи и их вместе с этой самой новой матчастью, которую не велели разгружать с платформ, отправили не обратно под Севастополь, а дальше по железной дороге, во Владиславовку.

Там они наконец выгрузились и больше суток чего-то ждали. Потом штаб 11-й немецкой армии наконец приказали им контратаковать наступающих русских. При этом им обещали пехотную поддержку, но пехота к ним так и не прибыла, хотя они еще полдня ждали ее на исходных позициях. Наконец им приказали действовать тем, что было в наличии. Немецкий самоходчик рассказал, что они сумели относительно легко прорвать боевые порядки наших атакующих частей (каких именно – с его слов было непонятно, но имелась в виду пехота) и прошли достаточно далеко в сторону Керчи, рассеяв и частично уничтожив по пути какую-то танковую часть и несколько обозов. И буквально минут за двадцать до нашего появления им неожиданно передали по рации приказ из штаба 11-й армии – немедленно прекратить дальнейшее продвижение и возвращаться на исходные позиции, поскольку второй русский десант, высадившийся у Феодосии, имел некоторый успех, а резервов у Манштейна не было. Это значило, что закреплять и развивать их сегодняшний успех было просто некому. Но отойти немцы не успели, поскольку как снег на голову с тыла на них свалились два наших «КВ».

Дальнейшее нам в общих чертах было известно и без него. При этом пленный немец заявил, что он всего лишь механик-водитель и сам ни в кого не стрелял (ну, разумеется!) и вообще он «арбайтер» и чуть ли не тельмановец-ротфронтовец. При этом о матчасти немец не смог сообщить ничего внятного, кроме того, что эти новые длинноствольные «Штуги» прибыли в Крым прямо из Дриттен Райха, по железной дороге из Армянска в Джанкой. А штатных экипажей при них не было.

Пока мы бились с допросом пленного (даже если ты учил немецкий в школе и институте, понять торопливую скороговорку природного дойча русскому человеку обычно затруднительно), вернулся Сигизмундыч, а с ним еще два грузовика – «ЗИС-5» и полуторка. Битком набитый пехотой «ЗИС» поехал дальше, в ту сторону, где остался Безклубнев со своими хачиками. А вот во второй машине приехал некий контрразведчик, представившийся капитаном Шутилиным из особого отдела 44-й армии, с парой автоматчиков. Первый увиденный мной на этой войне живьем особист был, на удивление, одет в обычную, полевую шинель с защитными петлицами и серую ушанку с серо-зеленой звездочкой. А внешне он походил не на кровожадного монстра (какими представляют особистов в наших глупых сериалах), а скорее на очень уставшего учителя младших классов.