Долохов без малейших признаков насмешки поглядывал надевушку, сидевшую напротив. Она в свою очередь не без сомнения смотрела настол, где стояло шесть пластиковых чашечек, примерно двадцать минут назад ещенаполненных фруктовым желе самых разных сортов. Все это были ее боевые трофеи –сам Долохов принял «на грудь» только малехонькую чашечку эспрессо. Он терпетьне мог этот десерт, не понимал, как вообще можно есть туго колышущуюся массу –словно сладкую медузу жевать! – однако Люда испытывала столь детский восторг отизобилия желейного ассортимента, отыскавшегося в «Бригантине», что Долохову нехватило жестокости напомнить о таких мелочах, как гастрит, колит и язважелудка, которые запросто должны были воспоследовать вслед за неумереннымпоглощением чистейшей химии.

– Еще парочку? – повторила она нерешительно. – А какое яела? Киви, малина, ананас, манго, клубника… Вот разве что вишневое попробоватьи смородиновое? Ну и еще одну порцию манго, хорошо? Оно самое вкусное.

Долохов безропотно поднялся и направился к стойке. Выбралтри пластиковые чашечки – ярко-розового, темно-розового и ядовито-оранжевогоцветов, поставил на подносик, расплатился и вернулся к столику.

– А как вы думаете, – спросила Люда, с усилием отковыриваякусок мангового желе, – оно где-нибудь в магазине продается? В смысле, в сухомвиде, в пакетиках. Я бы купила домой.

– Да наверняка разыщете в универсаме каком-нибудь, –обнадежил ее Долохов. – В «Европе», «XXI веке» или в «Этажах» – определенноесть.

– Это хорошо, – радостно сказала Люда, которая как разприступила не то к вишневому, не то к смородиновому продукту (навскидкуопределить Долохов затруднился бы). – Безумно люблю желе! Я совсем маленькаябыла, мы с мамой ездили в Ташкент к ее подруге, давно, когда какие-то остаткиСоюза сохранились, там еще была нормальная обстановка. И в каком-то огромномпарке зашли в павильон, кафе, и там продавали желе, и я тринадцать порцийсъела, вы представляете? Узбек, ну, буфетчик, просто уже смеяться начал, когдамы снова и снова подходили к стойке.

Долохов внутренне ухмыльнулся. Ей-богу, он понимал этогоузбека!

– Так на чем я остановилась? – спросила наконец Люда, сявным сожалением отодвигая последнюю чашечку.

– На том, что вам показалось, будто одного из тех парней выгде-то видели. Но я так и не понял, раньше или потом.

Люда посмотрела на него задумчиво. «Не только у мужчин путьк сердцу лежит через желудок, – подумал Долохов. – К женскому сердцу можнопротоптать ту же тропинку». После девяти порций желе Людмила и доверяет ему нев пример больше, чем в столовой, а главное – вспоминает о том неприятном августовскомвечере, когда на нее напали, уже с меньшим напрягом, чем прежде. Правильноговорят, что сладкое – лучший транквилизатор. Разговор наконец-то перешел всугубо деловое русло, без охов-вздохов и причитаний. Понятно, как она себячувствовала, раздетая, под циничными взглядами трех парней, которые в любуюминуту могли бы ее просто-напросто вульгарно изнасиловать. Однако у Людмилыоказались крепкими не только нравственные устои, но и нервы. Все-таки виделаона шайку в темноте, да еще в ситуации, которая не располагает к особойнаблюдательности, а поди ж ты – описывает их достаточно подробно ивразумительно. Сначала у Долохова мелькнула мысль, что она может и приврать длякрасного словца, но потом вспомнил, что «атаманшу»-то Людмила даже в моргесмогла опознать, – и поверил ей.

– Я с сентября хожу в спортзал «Динамо», – сказала девушка.– На степ. «Степ» – значит шаг. Это что-то вроде аэробики, только немножкопопроще. Но тоже нагрузка нормальная, я там так похудела! Здорово, правда? Хотьна человека стала похожа.

Долохов чуть не сказал, что, с его точки зрения, Людмиленадо немедля бросать этот степ, что бы там ни означало это слово, однако онсчел за лучшее промолчать, подозревая, что после такого проявления мужскогошовинизма Людино доверие к нему сразу сошло бы на нет. Он даже ухитрился издатьнекое одобрительное мычание. И воодушевленная девушка продолжала:

– Чтобы попасть в наш зал, надо пройти через тренажерный.Там в основном парни занимаются, ну и иногда девушки, такие типичныекультуристки. Когда идешь, конечно, смотришь по сторонам. Это хороший зал,очень большой, просторный, там тренажеров каких только нет. Ну и дорогой,конечно, – туда просто так кто попало не ходит. К примеру, там услуги тольколичного тренера восемьсот рублей в месяц стоят! Да еще за сами посещения надоплатить чуть не сотню за одно занятие. Поэтому народ подбирается довольноденежный. Ну и, понятно, одеты все в самое лучшее, из дорогих магазинов.Девушки вообще, похоже, приходят костюмы демонстрировать, чуть не через раз новые,и парни тоже выпендриваются кто во что горазд. А мы как-то раз с подружкой и еедругом шатались по Покровке и зашли в «Спортмастер» посмотреть. Ему понравилисьтренировочные штаны фирмы «Take it», но они аж две тысячи стоили, и он не сталих брать: говорит, дорого. А штаны с такими сетчатыми вставками, и еще карманыу них накладные, и вот тут такие перехваты… Представляете?

Долохов кивнул, надеясь, что Люда еще слишком молодаядевушка и не научилась по глазам распознавать мужское вранье.

– Супер, словом, а не штаны. Продавщица говорит, берите,только одна пара, эксклюзив, можно сказать, а приятель моей подружки не взял,жаба заела, а потом спохватился, а их уже нет. Кто-то умный купил.

И вот прихожу я однажды на степ немножко раньше времени,наши еще не собрались, и я просто так тусуюсь около тренажеров и смотрю посторонам. И вдруг вижу на беговой дорожке те самые штаны, представляете? Думаю,ну вот нормальный мужик, с головой и не жмот, купил классную вещь. Начинаю,естественно, разглядывать не только штаны, но и все, что в них… То есть выпонимаете, – спохватилась Люда, – я не то хотела сказать, а просто смотрю напарня – и думаю, откуда я его знаю? Вот до ужаса что-то в нем знакомое! Сначалаподумала, что уже встречала его в этом зале. И все-таки как-то напряглась, имне не по себе стало… Тут он соскакивает с дорожки, делает такой размашистыйвыпад и восклицает: «Вжих-х!» И я вспомнила! Там, ночью, ну, в кустах, когда яэтим гадам уже сказала, что ничего им делать не буду, и та девка им велела уходить,они какие-то пакости мне говорили, да я их не слушала, внимания не обращала, нуи один вдруг так с издевочкой ко мне бросился: «Вжих-х!» Я, конечно,отшатнулась, а они заржали, довольные, и ушли. Я еще тогда на этого парнявнимание обратила и подумала: до чего симпатичный, на Рутгера Хауэра немножкопохож, а такими гадостями занимается. И смотрю в тренажерном – да ведь это он!

– Вы кому-нибудь сказали об этом? – перебил ее Долохов.

Люда покачала головой и принялась возить ложечкой в пустойчашечке.

– Еще желе?