Сначала стражники опешили. Потом, опомнившись, перерыли весь постоялый двор и его окрестности. Лишь убедившись в бесполезности дальнейших поисков, воротились несолоно хлебавши.

– В печке посмотрели? – насмешливо спросил сотника Злат.

– Первым делом проверил, – доложил тот. – Она была растоплена. Огонь горел.

Наверное, лицо у наиба стало таким же изумленным и растерянным, как у эмира, потому что Алибек торжествующе произнес:

– Похоже, единственного, кто мог за тебя замолвить словечко, унесли джинны. Расскажешь нам про джиннов?

– Ты так пренебрежительно говоришь о джиннах, сын Исатая, как будто не веришь в их существование, – раздался позади Злата негромкий насмешливый голос. – А ведь о них сказано в Коране.

В дверях, опершись на посох, стоял сам шейх Алаэд-Дин эн-Номан ибн Даулетшах. Никто даже не заметил, как он вошел.

Хозяин мгновенно вскочил, будто получив пинка, и склонился в почтительном поклоне. Шутка ли? Сам Узбек, пребывая в Сарае, исправно навещает старого шейха каждую неделю. Смиренно выстаивая во дворе и ожидая приглашения.

– До меня дошла весть, что верного слугу хана Узбека Хрисанфа ибн Мисаила несправедливо обвиняют в каком-то тяжком преступлении.

– Об этом даже речь не шла! – поспешно заверил сарайский эмир. – Обычная жалоба. Очень запутанное дело. Людям несведущим и не знакомым с искусством расследований часто мерещится злой умысел там, где его нет.

– Когда я проходил ворота, там какой-то человек кричал, чтобы его пропустили к эмиру. Видно, чужеземец, потому что его слова переводит толмач. Его пытались схватить какие-то люди, но стража вступилась. Краем уха я расслышал, что он именует себя сыном литовского князя.

Оба эмира, забыв и почтение к гостю, и собственную важность, бросились во двор, едва не сбив эн-Номана с ног. Шейх с улыбкой посторонился.

– Пойдем посмотрим, что там, – кивнул он наибу.

Только теперь Злат заметил за спиной эн-Номана почтительно переминавшегося Илгизара.

Во дворе между тем начиналось самое интересное.

– Это мой пленник! Я его забираю! – кричал Алибек. – Взять его!

– Стоять! Именем великого хана! – взревел сарайский эмир. – Кто не повинуется – умрет!

Все замерли. Один не понимавший кипчакского Наримунт продолжал что-то горячо говорить. Эмир Сарая повернулся к Алибеку.

– Послушай, ты! Щенок! – Он особенно громко и четко выговорил последнее слово, после которого сделал паузу. Это прозвучало так неожиданно и оскорбительно, что кият вжал голову в плечи. – Пусть твой дед делает что ему заблагорассудится у себя в Крыму, где милостью хана он назначен наместником. А здесь наместник я! Или ты думаешь, что я никчемная старая баба, позабывшая, в какой руке держат саблю, а мои нукеры совсем раскисли от городской жизни? Вообразил себя молодым лисом, ворвавшимся в курятник? Слушай мое решение! Тебе и твоим олухам лучше покинуть Сарай до захода солнца. Ты ведь ехал к хану на праздник? Вот и езжай. А я подам на тебя жалобу. Пусть хан думает, что делать с твоим пленником.

Со стороны все это выглядело весьма устрашающе, и лишь наиб догадывался, что хитрый царедворец старается исключительно для эн-Номана. Почему не состроить из себя лишний раз матерого старого пса, рыкающего на поджимающих хвост молодых волков? Тем более вдруг оказавшись рядом с шейхом.

Эмир прекрасно знал, что отец Алибека Исатай долго был наместником в Хорезме, где родился сам эн-Номан. С тамошними жителями Исатай часто не ладил, и те жаловались на него хану, пытаясь прибегать к помощи своего могущественного и влиятельного земляка. Тогда-то между хорезмийцем и киятом пробежала черная кошка.

– Подойди ко мне, юноша! – позвал эн-Номан Наримунта. – Толмача не нужно. Злат переведет мне твои слова. Так зачем ты хотел видеть эмира Сарая?

– Мне сказали, что этого человека, – княжич указал на наиба, – арестовали из-за меня. Я решил, что это несправедливо, и пришел.

– Так, значит, все-таки арестовали?

– Молодец просто неверно понял! – испугался эмир. – Ты же видишь, он совсем не знает нашего языка. Злат! Скажи! Разве тебя кто арестовывал? Просто этот возомнивший себя черт-те кем сын ишака, – ловко ввернул он неугодного отца, указав на спину уже выезжавшего со двора Алибека, – орал про задержания и палачей. Может, кто и принял все это за чистую монету. – Эмир понизил голос: – Он ведь даже православного монаха требовал арестовать. Это тоже прикажете всерьез принимать?

– Ты верный страж законов, – одобрил шейх, пряча в бороду улыбку, – счастлив государь, у которого такие слуги. – Он повернулся к Наримунту. – А ты, я вижу, храбр и справедлив. Из тебя получится хороший правитель. Окажи мне честь, достойный юноша, посети мою скромную обитель. Эмир, я думаю, отпустит тебя под мое поручительство? Ты тоже дай ему слово, что не сбежишь. Ты доказал, что тебе можно верить.

XXVI. Предсказание шейха

От угощения шейх наотрез отказался. Оно готовилось для Алибека, не будет же эн-Номан довольствоваться объедками. Однако несколько милостивых слов все-таки сказал и даже покровительственно похлопал эмира по плечу, одобряя его намерение подавать жалобу хану. Тот, почтительно кланяясь, проводил уважаемого гостя до самых ворот и подсадил в повозку.

От наметанного глаза бывалого царедворца не ускользнуло, что и свиту, и повозку шейх намеренно оставил на площади, отправившись дальше пешком. Это был явный знак немилости, если не гнева. Теперь гроза миновала. Эмир понимал, что нажил непримиримых и опасных врагов в лице могущественного рода киятов. Зато получил благоволение куда более могущественного эн-Номана. Пока этот ход на шахматной доске жизни можно считать удачным. Только как все сложится в дальнейшем?

Старый шейх уселся поудобнее в повозке, жестом пригласил наиба и Наримунта располагаться рядом, затем поманил рукой Илгизара:

– Зайди обязательно ко мне завтра, я покажу тебе другие интересные книги. Молодец, что вспомнил обо мне. Пусть даже по такому неприятному поводу.

Уже когда повозка тронулась, эн-Номан пояснил:

– Утром привратник доложил, что меня хочет видеть юноша, который собирается вернуть мне рукопись. Оказалось, это твой помощник принес мне книгу Хайяма «Слово о пользе вина», которую я дал ему три месяца назад, когда вы приходили ко мне по делу о свиной ноге. Как я и предполагал, это было лишь поводом увидеться. Он сказал, что тебя арестовали по обвинению в измене, о чем ему сказали стражники, приехавшие утром на постоялый двор Сарабая. К сожалению, я не успел выспросить у него подробности, решив, что нужно торопиться. Он упомянул лишь, что это связано с делом исчезнувшего путника. Надеюсь, ты мне об этом расскажешь? Ты же знаешь, как я на старости лет полюбил загадочные истории. Не тот ли это путник, про которого позавчера мне рассказывал Бахрам?

– В этой истории все переплелось