– Красота, – сказала Сари, сделав первый глоток. – Как долго я этого ждала, даже не понимая, чего жду.

– Послушайте, что вы скажете насчет этих допросов и всего остального? – спросил Рауно и продолжил: – Бьюсь об заклад, что они спланировали все вместе – Вирве и Йере.

– Интересно, что за женщина нарисовалась? Та, с которой Рийкка ходила обедать.

– Да, и не скрывают ли Вирве и Йере еще что-нибудь? – сказала Анна.

– Может, кто-нибудь подталкивает их к этим деяниям? Кто-нибудь, кто изображает из себя Уицилопочтли? – спросила Сари, понизив голос до шепота, хотя ближайшие уши были только у барной стойки.

– Ага, та самая таинственная дама?

– Она может оказаться духовным лидером секты.

– Требующей человеческих жертв.

– Такая может существовать? Здесь, в Финляндии? Невероятно.

– К счастью, криминальная полиция отрабатывает эту тему, – сказал Рауно. – Во всяком случае, эти пиндосы с их наркотой оказались вполне безобидными. Я сделал запрос в местную полицию. У них не выявлено связей с Финляндией и вообще с Европой.

– Какая-то новая информация от свидетелей? – спросила Анна.

– Народ сливает всякое дерьмо, а двое признались в совершении, так что пора найти ту красную машину, – сказала Сари.

– Напоминаю, что у Йере синий «Рено Лагуна».

– Да, что же все так запутано, – вздохнула Анна.

– Анна, а почему ты решила пойти в полицию? – вдруг спросила Сари.

Она готова к этому вопросу. Почти что. Она предполагала, что такой вопрос будет задан именно здесь, ведь до сих пор ей удавалось каким-то чудом уйти от него. Она глубоко вздохнула и начала:

– Для начала, я всегда любила спорт, – сказала она и, увидев мысленно свой календарь тренировок, в котором осенью появилось много пустых мест, подумала, что, кажется, любовь прошла – завяли помидоры. – Мне всегда хотелось на такую работу, где физкультура – не главное, но и не самое ненужное. Я даже подумывала об армейской карьере.

– Ты ходила в армию? – спросил Рауно.

– Ну да.

– Валяй, рассказывай!

– Ты разговариваешь с младшим сержантом Фекете. Всем вольно!

– И где ты служила?

– На севере, в местечке Соданкюля. Собиралась поступать в военное училище и даже в академию, но потом не загорелась. А летом работала в отделе выдачи разрешений в нашей конторе, принимала заявления на паспорт и водительские права и все такое, так что насмотрелась на работу полиции. Вот и стало интересно.

Анна сама не ожидала, что получит место в полиции. Она прочитала крохотную новость в газете, где туристов предупреждали, что летом рассмотрение паспортно-визовых вопросов имеет обыкновение затягиваться, и советовали вовремя позаботиться об этом. Так родилась мысль написать заявление и отнести лично начальнику отдела выдачи разрешений. Заявление приняли с радостью, и утомленные летней загруженностью штатные служащие смогли выйти в отпуска менее утомленными, чем если бы им никого не было придано в помощь. Анна проявила себя старательной и пунктуальной, она быстро усваивала все инструкции и поэтому пришлась по душе. В столовой она несколько раз поговорила с одной женщиной-полицейским, та сказала, что хоть работа и плохо оплачивается, но от этого не менее интересная. За пять недель Анна заработала себе на водительские права.

– Расскажи подробнее, отчего же полиция? Почему не армия? – начала торопить Сари.

– У меня генетическая предрасположенность к обеим карьерам, но в армии начала раздражать палочная система, да и не мое это.

На самом деле Анна пошла в армию, чтобы выяснить кое-что, а что именно, она не знала. Просто у нее было сильное желание изучить, понять, сформировать полное представление о системе, а без того, чтобы не оказаться внутри нее, такое невозможно.

Не помогло. После сержантской школы она понимала еще меньше и сдалась.

Война – это просто безумие.

– В полиции все точно так же, – сказал Рауно.

– Ну уж нет! Да, иерархия имеется, все четко регламентировано, но мир не такой черно-белый. Здесь хоть мозгами можно пользоваться и дискутировать, а не так что – действовать по приказу. Подходит для хипарствующей пацифистки вроде меня.

– За это! – воскликнула Сари и подняла бокал.

– За хиппи! – крикнул Рауно.

– И за полицейских! – добавила Сари.

– Мой отец служил в полиции, – сказала Анна тихо, поднимая бокал.

Они выпили.

– Он умер, когда я была маленькая.

– Сочувствую, – сказала Сари. – Сколько тебе было лет?

– Пять. Я не особо его помню.

– А что случилось, если позволишь?

– Я не очень знаю, что там произошло. Мне только рассказали, что он погиб при исполнении.

– Ужас! – вздохнула Сари.

– Мои соболезнования, – неловко сказал Рауно.

– Спасибо, давно это было.

– Давайте по второй? Я угощаю, – сказал Рауно.

– А давай! – ответила Сари.

– С вами я ощущаю себя по-домашнему: сидим в баре, поднимаем бокалы, тебя угощают. Вы точно финны, а не с Балкан? – спросила Анна в шутку.

– Мы эдакие латентные балканцы, – рассмеялся Рауно.

– Балканские колбаски. Как в магазине, – сказала Сари.

Потом все угостили друг друга еще по разу. Становилось поздно, и троица пришла окончательно в хорошее расположение духа. Решили расходиться по домам, потому что если еще по одной, то так можно и напиться. А накачиваться, чтобы обеспечить себе головную боль назавтра, никто не собирался. Сари прыгнула в такси, а Рауно с Анной решили прогуляться до центра.

– Может, опрокинем еще по стаканчику? – предложил Рауно.

– Я, пожалуй, пас.

– Блин, не хочу идти домой, – сказал Рауно. Немного покачнувшись, он взял Анну под руку и не убрал своей руки.

Анна ощущала ее жар сквозь куртку, словно приложили железом. «Черт возьми», – подумала она, но не смогла высвободиться, не решилась, не захотела его обижать.

– Почему? – заставила себя спросить Анна, хотя знала ответ: таких типов приходилось встречать в барах сотни раз. Скукотища смертная.

– С женой дела, мягко говоря, через одно место. А теперь она хочет развода.

– Вот как.

– Да, конечно, мы еще никаких окончательных решений не приняли, но тема витает в воздухе. Ведь, мать твою, я попытался проявить внимание: принес ей даже ужин домой – ее любимые суши, а она пользуется ситуацией, укладывает детей, садится со мной за стол, чего не случалось уже много недель или даже месяцев, ты только подумай: мы не ели за одним столом уже много месяцев.