Рауно сильнее сжал руку Анны. Анна позволила.

– И вот она разливает чай и совершенно обычным голосом говорит, что нам нужно развестись. Она все обдумала и не видит иного решения.

– На твой взгляд, есть у вас другое решение?

– Я не знаю, – почти крикнул Рауно. – Нужно лучше стараться.

– Стараться делать что?

– Не знаю. Быть вместе. Делать вместе.

– Ты ей сказал об этом?

– Нет, выбросил суши нахрен.

Они шли по направлению к северу. Анне не хотелось идти до дому – Койвухарью находился далеко от центра. Она подумала, что возьмет такси у лодочной станции, где заканчивается центр и начинается парк Коскипуйсто. О парке ходила дурная слава, хотя в действительности там почти никогда не случалось правонарушений. Все равно, Анну не очень прельщало идти по парку ночью.

– Поеду на такси, – сказала она.

– Можно к тебе переночевать? – попросил Рауно. – Не пойми неправильно, просто на диван, – продолжил он и прижался ближе к Анне. – Хотя ты очень притягательная женщина.

– Рауно, ты явно поднабрался. Ты, что ли, выпил еще чего-нибудь, кроме тех нескольких бокалов? Давай-ка теперь домой.

– Нет у меня дома.

– Не болтай ерунды.

– Анна, ты прекрасна, ты невероятно красивая. Позволь мне пойти к тебе, обещаю, что не прикоснусь, – начал проситься Рауно и попытался ее поцеловать.

Анна в ярости оттолкнула его.

– Прекрати! – закричала она. – Это уже слишком!

– Чем я не выдался? Может, я должен быть инвалидом, чтобы ты возбудилась?

– Иди ты в жопу, Рауно, – сказала Анна и побежала на стоянку такси, прыгнула в машину и, сдерживая слезы, уставилась на проносящийся мимо темный город: элитное жилье с индивидуальными причалами, выезд на автомагистраль, потом сто двадцать в час мимо районов Вяликюля и Савела в сторону высоток Койвухарью, в сторону дома, в свою квартиру, которую она называла домом.

У Анны промелькнула мысль, что она еще ни разу не ходила смотреть тот дом, куда они переехали вместе с мамой и Акосом из центра приема беженцев. А ведь он совсем рядом. Там детство и юные годы. Вон там за углом.

Заснуть не получалось. Анна не забыла о сообщениях с неизвестного номера. Сейчас она думает о них снова.

А что, если это Рауно?

Она крутится в постели до самого утра, слушает успокаивающую музыку в наушниках, пытается расслабиться, забыть о сообщениях, выбросить Рауно из головы. Два раза идет покурить. Замерзает в пижаме и халате. Плюет вниз.

Дома вокруг смотрят на нее пустыми глазами окон и источают одиночество.

– Ты только подумай: в Финляндии насчитывается почти шестьсот тысяч ружей, – сказал Эско Рауно по пути к Марии Поллари.

– И что с того? – спросил Эско.

– Так это же целая гребаная куча!

– Ну и что?

– А то, что у каждого восьмого финна имеется ружье.

– Так, и что?

– Так оно-то и смущает, мать твою!

– Меня – нет, а ты чего вдруг материшься? – спросил Эско. – Головушка после вчерашнего бо-бо?

– Нет.

– Засиделись?

– Нет.

«По ходу наш мальчонка заврался», – довольно подумал Эско. Его всегда раздражало, что Рауно Форсман такой правильный.

– У тебя же тоже имеется ружье, да еще и двенадцатого калибра, а у меня их целых два.

– Все равно я подумал, что скоро каждый сопляк будет тут ходить с ружьем.

– Твою мать, Рауно, хватит пороть чушь. Тестирование на получение разрешения на право владения оружием настолько жесткое! Часами надо доказывать, что не склонен к самоуничтожению или не придурок – куда еще ужесточать? Да и ты, деревенский же парень, по себе знаешь, что охота – это чертовски важное занятие. А чем еще пацанам там заниматься? Это же отличное увлечение, уводит от хулиганства. Деревенские не болтаются по супермаркетам, они идут в лес, занимаются полезным и вечным, становятся частью природы, дышат кислородом, наконец. Это те парни, что идут в армию и не ноют, как бабы.

– Правду говоришь, но после всех этих случаев мысли одолевают. Экологический след после охоты равен нулю, а вот в случае с соей все иначе.

– Что еще за херов экологический след?

– Сам материшься всю дорогу.

– Я и без того очаровашка. Ходил ты на охоту этой осенью?

– Не успел, да и дома все не ладится.

– Рауно, блин, тем более! Давай-ка мы с тобой на следующие выходные поедем вдвоем – ты и я – на наше заповедное озеро. Снимем домик, сходим в сауну, выпьем, как полагается, и забудем про всех этих баб. Подстрелим пару уток между делом. Что скажешь?

– Надо подумать, а почему бы и нет, – сказал Рауно, зная, что никуда он не поедет.

Дом Поллари стоял в самом конце переулка. Новый дом, выкрашен голубой краской, мансардная крыша придает некий шарм сельской усадьбы. Из-за тишины во дворе дом кажется пустынным. Ягодные кусты облетели. На голых ветвях черемухи позвякивает колокольчик. Огород не перекопан. Мария Поллари оказывается дома. Она просит гостей на кухню и спрашивает, желают ли они кофе. Оба вежливо отказываются, видя, с каким трудом хозяйка передвигается: держится за поясницу и садится, превозмогая боль, – такой не хочется причинять дополнительных неудобств.

– Чего вам нужно? – раздраженно спросила Мария.

– В кармане вашего мужа обнаружен интересный предмет. Вот такой. Знаете ли, что это такое и откуда он у вашего мужа?

Рауно показал ей снимок. Мария долго его изучала и наконец сказала:

– Понятия не имею, никогда такого не видела. Уверена, что у Вилле такого не было, да и у меня нет. Как это попало в карман мужа?

– Именно это мы и пытаемся выяснить.

– А что это?

Рауно посмотрел на Эско, тот кивнул.

– Это главный бог ацтеков, Уицилопочтли, – сказал Рауно.

– И что он делал в кармане Вилле? – спросила Мария. Она начинала нервничать.

– Мы не знаем.

– Черт-те что, – начала она кричать. – Сначала в мужа стреляют, когда он просто бегает, а потом в его кармане обнаруживается эта мерзость. В каком кармане?

– В правом кармане куртки.

– Кто мог такое туда положить и зачем?

– Мы не знаем.

– Точно убийца. Больной придурок. Он скоро придет сюда и застрелит нас.

Ее голос перешел на визг, а потом Мария неожиданно успокоилась и начала гладить себя по животу.

– Ваш страх понятен, но нет никаких признаков того, что убийца проникает в дома жертв. Он подстерегает бегунов на дорожке.