– К сожалению, в данном случае передача тела может затянуться надолго, – сказал, извиняясь, Эско и закончил тихим голосом: – Речь идет о насильственной смерти.

Мария уже кричала. Это было похоже на рев животного, в котором слились плач и боль. Рауно не знал, что ему делать, куда девать глаза.

– Идите уже, – попросила Сиркка устало. – Идите, пока она совсем не обезумела и схватки не начались.

– Мне кажется, что убийца подбирает себе жертв случайным образом, – сказал Рауно, когда они возвращались в город.

– Что, больше не плющит после вчерашнего?

– Да нет у меня похмелья!

– Чую я, ты нашей смазливой иностраночке присунуть хотел, а? Или она тебя хотела?

– Какого хрена, Эско! Вот что ты за мудак!

– Хотел, да?

– Эта, как ты выражаешься, иностраночка прошла финскую армию, а ее отец служил в полиции.

Эско замолчал. Начинало накрапывать, а потом и вовсе пошел дождь. Дорога была скользкой. Тучи казались похожими на рваную ветошь для чистки ствола.

– Между нашими двумя жертвами нет никакой связи. Вероятно, убийца валит того, кто пробегает мимо, играет в ацтекского воина, что ли. Пожалуй, я в ближайшее время на пробежку не пойду, – сказал Рауно, наблюдая, как по стеклу сбегают струйки воды.

Опять район Раяпуро. Девять вечера. Анна сидит в патрульной машине перед домом Бихар. На крыше лениво мигает синий огонек, идет дождь. Холодно. «Интересно, когда кто-нибудь поинтересуется, почему я беру патрульную машину и чем я занимаюсь. И что я отвечу?»

На самом деле ей было все равно. Она приедет даже на своей машине, если уж на то пошло, и ей никто не может помешать это сделать.

У Бихар в квартире горит свет. В гостиной мигает телевизор. Что они там смотрят? Навряд ли «Друзей» или «Секс в большом городе». Иногда в окне кухни мелькает тень. За водой? В холодильник? Нормальный семейный вечер. Нормальная семья.

Эх…

Дождь отсвечивал масляным блеском на асфальте, десяти– и двадцатиэтажные дома насмехались над кронами деревьев. У подъезда Бихар курила молодежь в штанах с низкой мотней, бросая своим существованием вызов вечной тени, падающей от домов. Испачканные нефтью птицы, которых люди в оранжевых комбинезонах не придут спасать.

Всем все равно. Мы постоим в сторонке.

Они – чужие.

Они – другие.

«Почему я не в силах прекратить всего этого? Я так устала, что могу заснуть в машине. Мне нужно было идти с работы прямиком домой спать, а теперь придется вернуться в центр, сдать машину и потом опять ехать в Койвухарью. Целый лишний час получается. И что с моим ночным сном? Глаза закрываются, отопитель в машине дует в лицо сонный песок. Сил нет».

Кажется, у Бихар все в порядке: сделала уроки, как нормальная школьница, смотрит по телевизору мыльную оперу на курдском языке, готовится ко сну. Отец и мать возносят Аллаху слова благодарности за их такую прекрасную дочь и советуют ей продолжить учебу в университете. Их младшие дети пойдут по стопам старшей сестры и в один прекрасный день, совсем скоро, в Финляндии появятся высокообразованные, владеющие языками и понимающие толк в мультикультурализме иммигранты второго поколения.

Эх…

«Я всего лишь трудоголик, страдающая манией преследования», – подумала Анна, нажала на газ, включила первую передачу, отпустила ручной тормоз и выехала со двора Челкинов.

Вернувшись домой, Анна ощущала прилив сил, точнее, исчезли остатки сна. Бодрой себя она не ощущала уже много недель, ей казалось, что вместо мозга у нее поселился липкий холодец, боли в плечах не проходили, пульс был слишком учащен, а все тело казалось одновременно перевозбужденным и недееспособным.

Анна вошла в базу данных полиции и начала просматривать отчеты Сари по телефонным разговорам Вилле и его банковским операциям. В день его смерти все входящие и исходящие звонки были проверены, по большей части они касались рабочих вопросов. На обратном пути домой Вилле позвонила его жена, а еще позже – Юсси. И все. Сари просмотрела список звонков за все лето, сравнила его со списком Рийкки. «Это же надо, какую работу проделала», – восхищенно подумала Анна. Вилле не поступали звонки с неизвестных номеров с предоплаченной карточкой, и он не звонил на такие. Никаких намеков на Рийкку или круг ее друзей. В «Фейсбуке» Вилле нет, банковской картой он пользовался только в ближайшем продуктовом. То есть ничего, что могло бы указывать на возможные контакты с убийцей. Совсем ничего. Анна задумалась, как дальше поступить, но ничего не придумала. Все опять упиралось в стену без дверей, опять застревало в холодце ее головы. При этом она была уверена, что должна помнить что-то, как будто она что-то видела.

Наконец ей удалось поспать несколько часов. «Хоть что-то», – подумала Анна, хотя, как только она проснулась в пять утра на скрученной узлом простыне, ее голова и шея мгновенно превратились в пульсирующую лаву. Анна пошла сварить себе кофе. На столе мигал мобильник. Посмотреть, от кого сообщение – а вдруг с неизвестного номера, – было страшно.

От Акоса. Пытался дозвониться в четыре утра. Значит, в запое. Брат послал сообщение, его Анна стерла, не читая, – как пить дать, просит денег. Сходила за газетами и начала листать их без интереса. В колонке «От наших читателей» нашлось короткое сообщение: «Почему полиция ничего не делает? Нормальным людям не выйти вечером на улицу».

Что имел в виду пославший? Убийства бегунов? Или поддержание правопорядка? «Не желаете ли познакомиться с работой полицейского? Увидите, как мы бездельничаем круглые сутки, – подумала Анна. – Полицию всегда критикуют, что бы она ни делала».

Какая разница? Ко всему привыкаешь.

Собственно говоря, Анне не хотелось ничего такого, что обычные люди называют отдыхом или негой.

Ей просто хотелось забыться. Хоть на секунду.

Школьный учитель Вели-Матти Хельмерсон оторвал взгляд от экрана компьютера: кажется, из коридора послышался стук? Как будто хлопнула дверь соседнего класса. Он начал прислушиваться. Случается, если нижняя дверь остается открытой, ученики тайком возвращаются в школу, чтобы сделать какую-нибудь гадость. Удивительно, как это школы привлекают к себе народ вечерами, особенно тех, кто не очень-то жалует ее днем! Сколько раз сюда вызывали полицию, чтобы выгнать со двора пьянствующую молодежь – своих же питомцев, охваченных тягой к учебе в каникулярное время.

Ничего не слышно. Здание погружено в молчание. Охранник приходил около четырех, чтобы закрыть все двери, так что ученикам туда не попасть. Вероятно, из соседнего класса ушла домой Кирси Копонен – симпатичная молоденькая новая учителка четвертого класса. Производит впечатление увлеченной, старательной и ответственной. Оно всегда так поначалу, а потом за несколько лет они выгорают.