Что пошло не так? Что делать?

Тут впервые Рауно подумал, что он должен сделать что-нибудь, а не просто сидеть сложа руки, наблюдая, как постепенно разрушается их брак. Надо бороться, нельзя сдаваться, а если не повезет, то и леший с ним. Потом – хоть потоп. Всегда можно сказать, что я сделал все, что в моих силах. Он послал жене сообщение, где опять посетовал, что задерживается на работе. Написал, что заедет за едой в суши-бар.

Еще что?

Хватит для начала, начало положено.

Рауно поехал в «Киото-суши» и купил большую коробку всяких роллов. Нина любит такие. Иногда им казалось, что суши – это очень эротично: они съедали их с животов друг друга, а потом предавались любовным утехам.

Потом он поехал домой. В окнах было темно и тихо. Он разделся в прихожей и осторожно заглянул к девочкам: оттуда слышалось тихое ровное посапывание.

Он нашел Нину на кухне при свечах. Она уже заварила зеленый чай.

Анна сидела на балконе с сигаретой. Заканчивался красивый сентябрьский день, и она в кои-то веки ушла вовремя с работы. Погода подходила как нельзя лучше для пробежки: десять градусов выше нуля, небольшой ветерок, небо чистое.

Но она не могла пойти бегать. Она позвонила Акосу, застала его в баре. Тот потребовал, чтобы Анна пришла к нему.

– Тут суперская атмосфера, – промямлил Акос в трубку, – милая моя сестричка.

Анне совсем не хотелось идти смотреть на все это. К тому же там мог быть Зоран. Интересно, сколько уже Акос в загуле? Она пыталась вспомнить, когда видела брата последний раз: еще недели не прошло, тогда он выглядел вполне себе прилично и был трезв, но с пьяницами всегда так, все это знают. Анна отдавала себе отчет, что рано или поздно братец придет трезвонить в ее дверной звонок. Скорее раньше, чем позже. И она должна будет открыть.

Мысли об Акосе напомнили ей о матери, с которой Анна давно уже не общалась. От тоски защипало в легких, или это от сигарет? Анна затушила бычок, ушла с балкона и включила компьютер.

– Szia anyu![49] – поздоровалась Анна, когда «Скайп» соединил их. Сначала мама удивилась, а потом обрадовалась.

– Szia drága kislányom, hogy vagy?[50]

– Все в порядке, как сама?

– Ничего нового. Как тебе новая работа?

– Вполне.

– Как коллеги?

– Нормально, – ответила Анна. Про Эско она матери не упомянет.

– Какие задания?

– Очень интересные. Лучше расскажу при встрече подробнее.

– Ужас какой, своя кровинушка там расследует особо тяжкие преступления.

– Да не такие они и страшные, как можно подумать, – опять солгала Анна.

– Когда приедешь домой?

– Я даже не знаю, когда у меня следующий отпуск, зато здесь за переработку даются выходные. Надо посмотреть, получится ли их объединить перед Рождеством.

– Если бы ты только смогла приехать на Рождество домой! Как выглядит наш район Койвухарью?

– Никаких перемен. Подумать только, прошло больше десяти лет, а здесь ничто не изменилось, точнее, в сторону района Такамется понастроили еще многоэтажек, а в остальном – все, как и прежде.

– Что Акос?

– Нормально, – ответила Анна. Совсем завралась.

– Работает?

– Нет. Откуда, он же по-фински не разговаривает.

– Все еще нет?

– Все еще никогда! Ты же знаешь его.

– Анна, когда-то я знала одного подростка, полного энергии, молодечества и ярости. И я была уверена, что он перерастет все это, как и все остальные, что весь этот рок-говнорок-фендер-стратокастер и кошмарная музыка – пройдут, как и не бывало. А вот и нет. Пришлось его увезти туда.

Анна не могла больше выслушивать маминого самобичевания. Как много раз ей приходилось терпеть его? Мать жила в перманентном состоянии жалости к себе, черпала в нем жизненную силу.

– Мама, ты сделала то, что должна была сделать. Там оставаться было нельзя, Акоса в полицейском участке ждала повестка, папины старые товарищи не вручали ее только потому, что оттягивали время. Акос остался жив, не это ли самое главное?

– Для меня он почти так же умер, как умерли Иштван и Арон. Он никогда не звонит, не пишет, не пошлет даже открытки матери – ничего. Когда он приезжал? Один-единственный раз, да и то сто лет назад.

– Да и ты сюда не заезжаешь.

– Не начинай!

– Сама начала. Я много раз говорила, что могу оплатить перелет из Будапешта сюда, купить можно дешево, нужно только поискать в интернете. Я могу и сама это сделать.

– По мне, лучше вы сюда приезжайте. Я не в том возрасте уже.

Анна знала, что все это чушь. Матери было всего шестьдесят два года, и она не жаловалась на здоровье. Просто по какой-то причине она не хотела приезжать. По этому поводу они и раньше ссорились. Анна подозревала, что мать просто не хотела видеть безработного маргинала Акоса в Финляндии.

– Ладно, но поверь, если я говорю, что не стоит спихивать все на Акоса. Если он не звонит, позвони ты ему. Пошли письмо, что ли, или открытку.

– Поглядим. А как вообще у тебя дела? Нашла мужчину?

Неужели мать не может ни о чем другом поговорить? Она только жаловалась на Акоса да вынюхивала насчет ее мужиков. Надо рассказать? Что в августе был один инвалид, что это был любопытный случай, что прошлой зимой был один на десять лет моложе раздолбай-скейтбордист, такой милый мальчик, да, и еще инженер с «Нокиа» – банальней не придумать. Этот тебе может понравиться, но это же все на один вечер, а вот Зоран все еще в моей жизни, его ты помнишь. Ты терпеть его не могла, но я перепихнулась с ним тут между делом совсем недавно.

– Мама, я не ищу себе мужчину.

– Почему? Ты лесбиянка?

– A fene egye meg anya![51] Почему я должна искать себе мужчину? Только чтобы найти кого-нибудь?

– У каждой приличной девушки должен быть мужчина. У тебя уже скоро начнут тикать биологические часы. Ты же не девочка какая.

– Не тикают у меня часы.

– Что ты за человек!

– Оставь уже.

– Мне так хочется понянчиться с внуками. Представь себе, каково, когда все кругом только и говорят, что о внуках, а я… а мне и нечего сказать. Один мой ребенок загонит себя в могилу раньше времени своим пьянством, а другая только и делает, что работает, и мужики ее не интересуют.