Чертыхаясь про себя, Сварог все же добрался до набережной.Выпуклое днище горротской «Радуги» нависало над ним продолговатым темнымоблаком. Оттолкнувшись от дна обеими ногами, он поплыл вверх. Ухватившись занижнюю оконечность массивного румпеля, извернулся и, цепляясь ладонями заобросшие морскими ракушками – черт-те сколько не кренговались, раздолбаи –широкие доски, скорее пополз, чем поплыл вдоль киля.

Остановился. Присмотрелся к тому, что обнаружил, оттолкнулсяот киля, проплыл вдоль всей явственно видневшейся линии, четко выделявшейсявдоль днища. Подумал с радостью, что вовсе не выглядит дураком, –наоборот, угодил в самое яблочко.

В днище горротского корабля был проделан большой люк,состоявший из двух продольных широких створок. Если представить егораспахнутым, в него прекрасно пройдет некий предмет уардов шести, а то и восьмив длину, не менее трех-четырех в ширину. Кораблям такие люки совершенно ни кчему, если не считать одного-единственного случая. «Ай да я, – подумалСварог, – ай да мыслитель, ай да проницательный ум! Уважать себя начинаешьвтрое больше против прежнего…»

Назад он вернулся минут через двадцать. Всплыл наповерхность – такой же голый, как полдюжины матросов с «Божьего любимчика»,бултыхавшихся неподалеку от борта, старательно изображавших, что это их любимоезанятие, которому они предаются в любом порту. Могут ведь быть у людей своималенькие причуды? Мало ли на свете чудаков…

К нему обернулись, и он сказал ухмыляясь:

– Все, ребята, можно вылезать…

И первым подплыл к трапу с деревянными перекладинами,проворно взобрался наверх, принял от Мары огромную простыню, стал вытираться.На него выжидательно смотрели капитан Зо с боцманом Блаем и Странная Компания вполном составе.

– Я все-таки великого ума человек, если ктосомневался, – сказал Сварог и моментально стал серьезным. – Господамои, это они. У них в днище не люк, а сущие ворота. Есть толькоодно-единственное объяснение. И мы обязаны их взять…

Неподалеку от Сварога заскрипел румпель, поворачиваясьтяжко, неспешно, и «Радуга» отвалила от причала, обремененная двумяпассажирами, не включенными в судовую роль, не платившими за проезд, совершеннонежеланными для всех, кто был на борту. Но поскольку никто не подозревал о«зайцах», ни малейшего переполоха не случилось.

Корабль понемногу набирал скорость, покинув рейд, и Сварогощущал сопротивление воды, словно сильный ветер в лицо. От его макушки доповерхности моря было что-то около пары уардов, он висел, распластавшись наборту, вцепившись в четыре бурава, которые сам полчаса назад и ввинтил в доскиобшивки со всеми предосторожностями, по миллиметру, чутко прислушиваясь, нераздастся ли над головой, на палубе, подозрительный шум, означавший бы, что всеоткрыто. Обошлось. Никто и не подозревал о его присутствии на острове –человека, дышавшего под водой так же легко и непринужденно, как на суше.

Никто не подозревал также, что на корме, над румпелем, поддалеко выступающей надстройкой, примостилась Мара – единственная на тысячиморских лиг вокруг, кому этот номер был по плечу. Она бесшумно подплыла к кормегораздо позже Сварога, перед самым отплытием «Радуги», когда убедилась, что накорабле начали поднимать паруса. И бесшумно вскарабкалась по обшивке, цепляясьза доски надетыми на ладони и ступни железными браслетами с набором острейшихзазубренных крючьев, – отправляясь в морское плавание конечно жеприхватила свой мешок с уймой полезных приспособлений, способных довести доинфаркта иного гуманиста. Повисла держась прочно, словно вбитый в доскугвоздь, – совершенно неразличимая издали фигурка в мешковатом одеянии скапюшоном. Ночью, известно, все кошки серы, даже рыжие…

Нельзя сказать, что он разместился с комфортом, но скоростьбыла все же невелика, и Сварог ничуть не опасался, что его оторвет от бортанапором воды. Когда прошло не менее десяти минут, он выпустил загнутую дугойжелезную рукоятку бурава, держась одной правой, достал из ножен кинжал и, выбросивруку над головой, медленно всадил прочное лезвие в щель меж досками. Потомповторил левой ту же манипуляцию с другим кинжалом. Теперь он ногами стоял нарукоятях буравов, а руками цеплялся за рукояти кинжалов, и его голова подняласьнад водой. Вполне могло оказаться, что от его варварских манипуляций в трюмевозникла течь, но она была совсем крохотная, и озабочиваться этим не стоило –совсем скоро на корабле должны были развернуться события, после которых экипажубудет не до присмотра за водой в трюме…

Огромная желтая луна – то бишь Семел – стояла высоко надморем, почти в зените. Очаровательная ночь для влюбленных – и препакостная дляграбителей, которых на большой дороге видно за версту. Уже с большим знаниемвопроса Сварог моментально вспомнил, что на «тарабарской музыке» подобная ночкаименовалась «дохлым времечком», а то и «худявой темнушкой».

Огни города и порта остались позади, за левым плечом.Корабль шел в полулиге от берега, мимо голых скал, которые только казалисьиздали – что днем, что ночью – совершенно дикими, какими были с сотворениявремен. На деле же они за тысячелетия покрылись невидимой с моря сетьюпереходов, укрепленных гнезд и местечек для засады. Там сейчас полно солдат,бдящих недреманно, а кое-где, растолковал Барталь, и пушки замаскированы.

Наверняка где-то на приличном отдалении уже дрейфоваликорабли горротской эскадры – и «Божий любимчик» уже должен выйти в море. Сосвоего наблюдательного пункта Сварог недалеко мог видеть, но прекрасно знал,что все именно так и обстоит. Горротцы просто обязаны выйти в море, прикрываябесценную лоханку под названием «Радуга», а капитан Зо подвести не в состоянии,хотя, строго говоря, вовсе не обязан был ввязываться в Свароговы эскапады.Однако он, не балуясь ненужным красноречием, спокойно кивнул: «Можете на менярассчитывать», и этого достаточно…

Нельзя было особенно затягивать – поди угадай, где на сейраз бросит якорь «Радуга»… Тем более что Сварог уже видел даже из своегонеудобного положения ярко светивший синий фонарь, неподвижно замерший на скалеуардах в пятидесяти над водой – условный сигнал Барталя. Вряд ли фонарь этотмог всполошить кого-то на борту «Радуги» – мало ли по какой причине могутразжечь огонь охраняющие остров солдаты, не обязанные давать заезжимпутешественникам отчет в своих действиях…

Мара тоже увидела фонарь, Сварог в этом убедился, услышавнад головой едва слышные царапающие звуки – услышал только потому, что ждал ихи воспользовался «чутким ухом». Поднял голову и самым обычным человеческимвзором, вовсе не усиленным с помощью «кошачьего глаза», увидел бесформенныйсилуэт, бесшумно скользивший по борту сначала параллельно водной глади, а потомснизу вверх, к перилам кормовой надстройки. Словно явление призрака илилегендарной Серой Погибели – совершеннейшая тишина, только слышно, как тихонькожурчит рассекаемая форштевнем вода, поскрипывают снасти да ленивоперебрасываются неразличимыми тихими репликами люди на капитанском мостике…