не в общественном мнении — никто не узнает, что это был бы я. Тут дело в другом…

С точки зрения гнома, нужно сидеть на попе ровно, укреплять оборону, а вот если непосредственно в твой дом придут — распылить на атомы.

С точки зрения эльфа — угроза лесу должна быть устранена любой ценой, ибо когда враг ступит на территорию, можно поплатиться за промедление жертвами среди своих.

Различные ничтожные по размерам осколки всяких тварей имеют простую логику и ассоциативные цепочки — по возможности, избегать угрозу, а если не получится, то драться до конца. Правда, у парочки осколков есть иное, и вполне при этом чёткое представление о том, что врага нужно выследить, загнать и уничтожить. Даже если он тебе не угрожает. Просто, потому что так надо.

И только та основа, вокруг которой всё это склеено, собрано и кое-как работает, основа, принадлежащая человеку, изначальному мне, попросту призывает никуда не спешить и действовать по обстоятельствам. А лучше — сбежать. Ведь это в какой-то мере разумно. Зачем драться, когда можно не драться?

Домой я вернулся как раз к ужину. Семья сидела за столом, меня дожидаться явно не собирались.

— Привет, — махнул я рукой, как только зашёл в столовую. — М-м-м, как вкусно пахнет.

— Проголодался? — улыбнулась мама. — Присаживайся, сейчас накрою.

Мама встала из-за стола и быстренько организовала тарелки и приборы.

— Только руки вымою.

Разобравшись с вопросом гигиены, я вернулся в столовую и сел рядом с Гермионой. Мне тут уже в тарелку положили всего и побольше, мясо разное, овощи печёные, в общем, всё как полагается для сытного, совершенно не здорового ужина.

— Как погуляли? — сестрёнка задала вопрос, даже не дав мне пробу с еды снять.

— Дай брату поесть, — упрекнула мама. — Видишь, какой голодный.

— Он всегда голодный, — фыркнула Гермиона, улыбаясь. — Ну так как?

— Неплохо, — кивнул я и всё-таки быстренько зажевал кусочек мяса.

— У тебя всегда такие нейтральные ответы, — покачала головой сестрёнка, а родители лишь согласно кивнули, но лица их выражали: «Лучше так, чем никак». — Да и не видела я, чтобы ты эмоции свои демонстрировал действительно ярко. Всё в каких-то пределах, рамках. Наверняка это всё слизеринская ледышка виновата.

— Тут скорее мы сошлись на взаимном умении держать себя в определённых рамках.

— А к чему это? Ну, кроме, — Гермиона покрутила десертной ложечкой в воздухе, — образа крутого и холодного парня?

— Магия творится на эмоциях и образах.

— На знаниях заклинаний, — тут же начала отрицать Гермиона.

— И на знаниях заклинаний, — согласился я, но частично, ведь опровергнуть это тоже невозможно просто потому, что это работает. Правда, я так и не понял, на каких принципах — сама глубинная суть подобного несколько ускользает от меня.

— Всё-таки, на знаниях, — упёрлась сестрёнка. Родителям тут сказать нечего, и они просто с довольными лицами наблюдают за нашим диалогом.

— А до Хогвартса ты много заклинания знала?

— Это другое, — качнула она головой. — Это спонтанные детские выбросы. Они могут проявляться в абсолютно произвольной форме.

— Ага. Вот только эту «произвольную» форму ты задаёшь образами из своей головы, а провоцируешь процесс вспышкой эмоций, будь то радость или злость — не важно.

— Ну, если посмотреть с такой точки зрения, — задумалась она на миг. — Тем не менее, никто и нигде об этом не пишет и не говорит. Скорее всего, подобное совершенно не интересно волшебникам, или этим нельзя управлять.

— Так же нельзя, как нельзя без многолетних практик взять под контроль мысли, сознание и эмоции. Попробуй не думать ни о чём. Чтобы ни один образ не всплыл в голове, ни единого слова не произнёс внутренний голос, чтобы вообще ничего не происходило. Попробуй и ужаснись — это практически невозможно.

— Обязательно попробую. Но к чему это всё?

— К тому, что меня можно считать сильным волшебником. Моё сознание и тело способно выплеснуть за раз просто море магии. Там, где многим придётся сильно напрячься, я справлюсь играючи, — видя зарождающееся возражение на лице сестрёнки, я поспешил добавить: — Не в плане искусности или знания, а в плане голой мощи.

— Допустим, — Гермиона решила подождать со своими контраргументами.

— Для создания двух одинаковых спонтанных магических воздействий нужно одинаковое количество магии вне зависимости от колдующего.

— Тоже звучит логично, и более того, так оно и есть, — согласилась Гермиона. — От того трансфигурация и считается очень сложной. Не только в плане необходимых знаний.

— Да, затратная дисциплина, и не каждому дано сосредоточиться в нужной мере, — это если отбросить некоторые не особо важные нюансы. — Но сейчас не об этом. Давай представим, что объём магии, который способен высвободить средний волшебник в единицу времени — сто. Мой — пять сотен. Это условно, не возмущайся.

— Допустим, — кивнула Гермиона и подцепила ложечкой кусочек пирожного.

— Для какого-нибудь спонтанного колдовства достаточно… пусть будет тридцать. Какая-нибудь сильная эмоция способна спровоцировать всплеск равный двадцати процентам максимальной мощности. Смекаешь?

— Кажется, да, — сестрёнка съела кусочек пирожного и отложила ложечку в сторону. — Двадцать процентов для среднего волшебника — двадцать единиц. Для тебя — сто.

— Именно. Банальный пример — сколько раз ты видела реально злого, бесящегося Рона?

— Было несколько раз, — задумалась Гермиона.

— Что-то происходило вокруг во время подобного?

— Нет. Если не считать, что он в такие моменты всех раздражает или вгоняет в ступор.

— Во-от. Если бы я отпускал эмоции на такой же уровень, могли бы и головы полететь.

— Почему именно головы? — немного ужаснулась сестрёнка. — Выбросы не особо опасны. Обычно.

— И тут мы возвращаемся к вопросу: «Магия, и роль мысли в колдовстве». Магия — нейтральна. Это просто энергия. Ей вообще плевать, что воплощать в жизнь — чудеса или кошмары. Именно мы и наша мысль задаём магии то направление, в котором она должна двигаться. Чем яснее, точнее и непреклонней наша мысль, тем с большей эффективностью будет использована магия.

— Тут даже мне нечего добавить — вот как правильно звучит, — улыбнулся отец, которому, как старшему, просто жизненно важно вставить свои пять кнатов.

— Не совсем понятно, к чему ты клонишь, — Гермиона поспешила доесть пирожное, словно от течения нашей беседы зависит её вкус.

— К простому, на самом деле, — я же ещё с основными блюдами не расправился, потому позволил себе для начала съесть пару кусочков мяса и немного овощей, и только после этого продолжил мысль. — Из-за сильных эмоций можно ненамеренно допустить в мысли определённые образы. Например, от злости или ещё чего, так легко себе на краткий миг представить какой-то вред человеку. Например, резко проворачивающуюся голову вокруг своей оси. Или как человек ломается напополам, без крови, без всякого такого — просто сама фигура. Или вообще простейшее — мощный удар в нос.

Гермиона нахмурилась.

— Я несколько раз представляла, как некоторые личности… получали бы в нос. Малфой например.

— Вот видишь. А клоню я к тому, что подобная простейшая, но чёткая мысль, при ранее оговоренных нами условиях, способно мгновенно создать эффект удара. А ударом в нос при должной сноровке можно легко убить человека. Если не веришь мне — спроси