заменила лютая злоба. Дамочка вскочила очень резво, учитывая её полноту. В вытянутой руке она держала палочку, то и дело крутясь в разные стороны, ожидая нападения.

— Где ты, мразь?! — она крикнула в пустоту, пару раз дёрнувшись из стороны в сторону. — Я тебя найду, выпотрошу и заставлю жрать собственные кишки!

Какая ретивая дамочка. Учитывая, что она себя сейчас не сдерживает, попутно колдуя в случайных направлениях, я легко могу ощутить всю ту гниль от убийств и пыток магическими способами, что искажают психику и магию, делая её по-настоящему тёмной, энергией смерти, а не то, что принято считать в этом мире за тьму. Пропащая душа, пропащая волшебница, несущая только смерть и разрушение ради собственного удовольствия. Ну или ещё по каким-то причинам, что вряд ли.

Вот только я бы хотел знать, с какого перепуга я удостоился внимания со стороны подобных личностей?

Сконцентрировавшись, я указал палочкой на бешеную злую дамочку, что мечется на пятачке пространства туда-сюда в попытках случайными заклинаниями, расходящимися конусами, задеть невидимого меня, я решил воспользоваться результатом одного из моих экспериментов. Немного энергии шторма для простого заклинания…

— Баубиллиус, — беззвучно, одними губами произнёс я заклинание.

С кончика палочки практически мгновенно даже для моего восприятия, сорвалась молния, угодив точно в волшебницу. Очередной звучный щелчок от пробоя воздуха мощной но короткой электрической дугой буквально оглушил меня — молния-то не чисто магическая, которая просто сверкает и даже урона не наносит, а почти настоящая, благодаря энергии шторма.

Дамочка резко, рывком упала на пол из-за обширных судорог по всему телу. Скрутило её знатно.

— Экспелиармус, Силенцио, Инкарцеро, — быстро и чётко я лишил волшебницу мобильности, палочки и возможности говорить, использовав при этом вполне стандартные способы.

Магии влил я не мало, женщину спеленало до состояния куколки какого-то насекомого. Подумав, добавил ещё банальный Петрификус Тоталус, чтобы она не могла шевелиться в принципе.

Подойдя к ней, я так и не снял с себя невидимость. Из-за вороха применённых заклинаний взгляд дамочки был блуждающий и практически бессознательный, а застывшая маска злобы на лице вызывала отвращение и гадливость. Направив палочку ей в лицо, задал вопрос, попутно невербально колдуя Легилименс.

— Кто ты и зачем хочешь убить того грязнокровку? — обезличенное обращения поможет подстегнуть мысли в нужном направлении.

Чужое сознание — потёмки. Пусть в оригинале говорится там о душе, но суть остаётся верной. Ассоциации, мысли, логические связи, вызванные моим вопросом — всё это порождало визуальные образы в моей голове. Образы, которые нужно не просто уметь понять, но и абстрагироваться от них и от магии волшебника, которого «читаешь», уметь различать грань между своим, и чужим, не давая чуждому влиять на себя.

Нотт был прост и по-своему глуп, потому было не сложно. Здесь же в голове бардак, а жизненный опыт наряду с извращённым от магии смерти сознанием превращал процедуру чтения образов в довольно увлекательную, но непонятную хрень. Но я справился, вычленив то, что мне нужно.

Алекто Кэрроу, сестра недавно встреченного мною волшебника. Если я правильно понял, то в данный момент сам Амикус благополучно занят тем, что «отдаёт концы» из-за отражённого мною проклятья из его кольца. Главное, делает это очень уверенно и поспешно, а целителей почему-то не вызывают. Алекто узнала у него, как так вышло, а тот и предположил, что единственный вариант, единственный возможный виновник — это я.

Как меня нашли? Один из тех оборотней тусовался в Дырявом Котле и увидел меня утром. Он сразу сообщил, и он же следил за мной большую часть времени. Сама волшебница и второй оборотень присоединились к слежке лишь пару часов назад и вместе они просто выжидали удачного момента.

Волшебница сопротивлялась моему ментальному воздействию, но мне, честно сказать, было плевать на возможность обходить это виртуозно и филигранно — давил силой, и давил без сожалений.

— Скольких ты убила и запытала?

Ответ на этот вопрос интересен был мне, но количество мелькавших ассоциаций и образов способно было удивить. Много. Были даже вполне обычные волшебники. По большей же части, если я правильно интерпретировал ощущения от мелькавших воспоминаний — обычные люди, которых всегда можно «безопасно» пытать, калечить и убивать, ведь никто не бросится искать следы убийства в магический мир. Или пропажи без вести.

— Я, конечно, не святой, — отстранившись от сознания волшебницы, я оглядел трупы оборотней, и саму волшебницу. — Но диких и опасных животных нужно отстреливать.

Волшебница не знала, куда смотреть, ведь я по-прежнему оставался невидимым.

— Прискорбно, — продолжил я свою мысль, — что некоторые опасные животные так поразительно похожи на людей.

Я буквально дёрнул кончиком палочки, попутно создавая в голове нужные образы и напитывая их магией, а голова Кэрроу отделилась от тела. Кровь мощными импульсами выплёскивалась из среза, и тонкий, но мощный поток красной жидкости бил на пару метров вперёд, в траву, заливая всё вокруг. Пожалуй, это единственный минус обезглавливания. Ну и не считая того, что пару секунд человек остаётся в сознании.

Пока я дожидался окончательной смерти тела, чтобы можно было легко убрать всё парой вариаций Эванеско, вдруг подумал — а насколько я «не человек»? Ну, то есть, я ведь тоже убиваю, причём без колебаний, и даже причину нашёл — ликвидация опасных человекоподобных магических зверей.

Размышлять о своей человечности, по сути, нет смысла, ведь то, каким должен быть человек, меняется от эпохи и культуры. В одно время и в определённом обществе, действительно «человек» — безжалостный воин, что приносит в набегах пользу добычу для племени. В другое — добродетельный и толерантный ко всему раб системы. Или, например, набожный праведник. Но если ты выбиваешься из актуальных норм общества, делает ли это тебя менее человечным? Становится ли солдат, что убивает за идеалы и родину, убийцей, недостойным прощения? Почему крестоносец, выкашивающий инаковерующих, считался в христианском обществе героем? Где истинная человечность?

А нет её.

— Эванеско, — взмахом палочки и приличным по мощности магическим импульсом я заставил следы моих деяний исчезнуть. — Хреновый из меня целитель.

С другой стороны, задача целителя — помогать людям. А помогать можно по-разному — лечить больных, или убивать негодяев. Человечность… Каждый определяет её для себя сам. В моём же случае стоит воспользоваться простой старой истиной — кто с мечом к нам придёт, тот от меча и погибнет.

Развернувшись, я аппарировал прочь, качественно заметая следы. Потом ещё и ещё, чтобы наверняка. И лишь после этого я аппарировал недалеко от дома, возле всё того же минимаркета. По дороге домой я размышлял о довольно сложном лично для меня вопросе, так как осколки разных существ имеют довольно противоречивые мнения на этот счёт.

Вопрос простой, на самом деле — стоит ли мне, с моими-то возможности, выслеживать и устранять тех сторонников Тёмного Лорда, кого с моей точки зрения можно назвать человекоподобным волшебным существом, опасным, беспринципным и аморальным? Тут дело