Катамарка

Ла-Риоха

Сан-Хуан

Мендоса

Сан-Луис

Коррьентес — Ферре

Энтре-Риос, Санта-Фе, Кордова } Лопес

Буэнос-Айрес — Росас

ФЕОДАЛЬНАЯ ФРАКЦИЯ

Сантьяго-де-Эстеро

под властью Ибарры

Лопес из Санта-Фе распространил свое влияние на Энтре-Риос с по­мощью Эчагуэ[350], его собственной марионетки и уроженца Санта-Фе, а в Кордове —с помощью Рейнафе; Ферре, человек независимого харак­тера, патриот своей провинции, удерживал Коррьентес в стороне от борь­бы до 1839 года, а затем, в период губернаторства Верона де Эстрады[351], поднял оружие против Росаса, который, прибрав к рукам власть, превра­тил в фикцию пакт Лиги. Но этот же самый Ферре, именно в силу своего ограниченного местнического характера, объявил в 1840 году Лавалье дезертиром за то, что тот перешел Парану с войском Коррьентес, а после сражения при Каагуасу лишил генерала Паса победоносного войска —этот шаг не позволил использовать те широкие возможности, которые открывала та победа.

И Ферре, и Лига Побережья во всех своих действиях руководствова­лись лишь духом местничества и обособленности провинций, который вызвала к жизни Война за независимость. То есть то, что заставило Коррьентес выступить против Конституции унитариев 1826 года, в 1838 году привело ее в ряды оппозиции Росасу, который прибирал власть к рукам. Вот в чем истоки промахов каудильо Ферре, равно как и бедствий, последовавших за сражением при Каагуасу, бесплодным не только для Республики в целом, но и для самой провинции Коррьен­тес — ведь если остальная часть страны объединена под властью Росаса, вряд ли Коррьентес удалось бы сохранить свою феодальную и федераль­ную независимость.

По окончании экспедиции на Юг — или, скажем лучше, после ее про­вала, ибо у нее не было ни настоящего плана, ни ясной цели,— Факундо в сопровождении свиты и Баркалы направляется в Буэнос-Айрес; он при­бывает в город, не утруждая себя каким-либо о том уведомлением. Подобные его действия, если вдуматься, можно было бы сопроводить пространным комментарием, но вряд ли это необходимо, ведь слишком они обычны и характерны для Факундо. Какая цель привела на этот раз Кирогу в Буэнос-Айрес? Был ли это лишь еще один набег на город, подобный тому, в Мендосе, когда он тоже оспаривал право на власть, или, наконец, зрелище цивилизации возобладало над его лесной дикостью, и он захотел жить среди роскоши и удобств? Думаю, все эти причины вместе взятые толкнули Факундо на столь непродуманное путешествие в Буэнос-Айрес. Власть воспитывает, и Факундо Кирога уже обладал теми незаурядными качествами, что позволили бы ему соответствовать новому положению, сколь высоким оно бы ни было. Факундо обосновы­вается в Буэнос-Айресе, и уже довольно скоро его окружают самые из­вестные люди; пользуясь общественными фондами, он приобретает собст­венность на шесть тысяч песо, спекулирует на бирже, с презрением отзывается о Росасе, объявляет себя унитарием из унитариев, слово Конституция не сходит с его уст. Свою прошлую жизнь и варварские деяния, мало известные в Буэнос-Айресе, он объявляет необходимыми для победы и самозащиты. Факундо ведет себя осмотрительно, вид у него достойный и внушающий уважение, пусть он и носит кафтан и пончо, наброшенное на одно плечо, пусть у него длинная борода и буйная шапка волос.

Во время пребывания в Буэнос-Айресе Кирога раз-другой пробует свою силу. Какой-то неизвестный с ножом в руке не желает сдаваться постовому. Кироге, как всегда, завернутому в пончо, случилось проходить мимо и стать свидетелем этой сцены. Он останавливается, внезапно набрасывает на нарушителя пончо, хватает его и, обезоружив, самолично ведет в полицию, но не желает назвать свое имя. Конечно, офицер его узнает, и на следующий день газеты публикуют сообщение о происшест­вии. Однажды Факундо услышал, что какой-то аптекарь с презрением рассказывал о его варварстве в провинциях. Он отправляется в аптеку и устраивает тому допрос. Аптекарь не смиряется и отвечает, что он не у себя дома и здесь никто не позволит ему безнаказанно притеснять людей.

Весь Буэнос-Айрес смакует это событие. Бедный город, столь наив­ный, столь гордый своими порядками! Пройдет год, и ты испытаешь на себе жестокость еще большую, чем та, что терпели от Кироги провин­ции! По приказу полиции агенты врываются прямо в покои Кироги, их сопровождает хозяин дома; Факундо, в ответ на такую непочтительность, схватив нож, вскакивает с кровати, на которой лежал, но тут же снова ложится — кулак медленно разжимается, смертоносное оружие падает. Он чувствует, что здесь господствует иная, не его, власть, и его могут бро­сить в тюрьму, начни он вершить правосудие на свой лад.

Сыновья Факундо учатся в лучших колехио, он заставляет их носить только фрак и сюртук, и сына, что пытается бросить учебу ради военной карьеры, отправляет в батальон барабанщиком, пока тот не раскается. Когда один полковник предлагает Кироге зачислить какого-нибудь из его сыновей в свой корпус в чине офицера, он отвечает с издевкой: «Если бы корпусом командовал Лавалье, тогда другое дело!» Когда речь захо­дит о писателях, он отвечает, что нет ни одного, кто мог бы соперничать с братьями Варела, — теми самыми, что так нелестно отзывались о нем. Единственно достойные люди в Республике, согласно Кироге,— это Ривадавиа и Пас: оба руководствовались самыми благородными намерениями. Для общего дела он хочет получить от унитариев лишь секретаря, вроде доктора Окампо, политика, который составил бы Конституцию, и типографию — тогда он отправится в Сан-Луис и оттуда научит законности всю Республику с помощью своей пики.

Таким образом, Кирога оказывается главой нового движения, стре­мящегося реорганизовать Республику. Можно было бы сказать, что он открыто готовит заговор, но все эти его настроения и вызывающие по­ступки не воплощаются в конкретные дела.

Отсутствие деловых навыков, пастушеская леность, привычка пола­гаться во всем на террор и, возможно, непривычность той новой сцены, на которой ему приходится действовать, парализуют мысли, обрекают на пагубное выжидание, которое в конце концов опутывает его и вручает связанным по рукам и ногам коварному сопернику. Не осталось никаких иных фактов, которые свидетельствовали бы о намерении Кироги действовать немедленно, кроме его тайных сношений с губернаторами глу­бинных провинций и резких высказываний, повторявшихся и унитариями, и федералистами; однако первые не решаются отдать свою судьбу в руки подобного человека, а вторые отворачиваются от него как от дезертира.

Пока Факундо пребывает в столь опасной бездеятельности, все ближе, извиваясь, подползает к нему удав, собирающийся удушить его. В 1833 году Росас был занят своей фантастической экспедицией, армия действовала на юге провинции Буэнос-Айрес, и оттуда он наблюдал за правительством Балькарсе. Немного позже провинция Буэнос-Айрес стала сценой, на которой развернулось одно из