chitay-knigi.com » Историческая проза » Факундо - Доминго Фаустино Сармьенто

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 55 56 57 58 59 60 61 62 63 ... 115
Перейти на страницу:
жертву, покуда та не испустит дух, эта пиявка не отвалится, покуда не насытится доотвала.

Ламартин[363].

Я уже говорил во вступлении к этим торопливым заметкам, что, по моему разумению, фигура Факундо Кироги — центральная в гражданской войне в Аргентинской Республике, он наиболее точное и верное воплощение одной из сил, которые, называясь то так, то иначе, боролись меж­ду собой на протяжении тридцати лет, и его гибель — отнюдь не рядо­вое событие, не имевшее последствий. Нет, все те общественные события, панораму которых я развернул перед вами ранее, сделали ее едва- ли не неизбежной — то была политическая развязка, подобная тем, что приводят к войнам.

Власти Кордовы, взявшие на себя труд совершить покушение, играли второстепенную роль среди прочих участников, и они не осмелились бы сыграть ее столь беззастенчиво, если бы не были уверены в поддержке тех, кто должен был пожинать плоды успеха. Убийство Кироги, таким образом,— это официальное действо, долго обсуждавшееся губернатора­ми ряда провинций, заранее подготовленное и доведенное до конца с такой настойчивостью, с какой осуществляются государственные планы. Но поскольку со смертью Кироги оборвалась связующая нить между це­лым рядом событий, которые я намеревался осветить, придется просле­довать немного дальше по избранному мною пути и рассмотреть, как повлияло происшедшее на внутреннюю жизнь Республики, пока число жертв, которыми устлан этот путь, не принудит остановиться в ожида­нии, когда время и бури очистят дорогу и можно будет двигаться даль­ше. Через дверцу, что распахнуло убийство в Барранка-Яко, читатель вместе со мною войдет на сцену, где все еще продолжается кровавая драма.

Факундо убит восемнадцатого февраля[364], известие о его смерти дохо­дит до Буэнос-Айреса двадцать четвертого, а в начале марта уже все го­тово для установления необходимой и неизбежной власти Полководца Пампы, который с 1833 года терзал город, мучил его, заставлял страдать, приходить в отчаяние, покуда, наконец, не вырвал у него, среди рыда­ний и жалобных воплей, Всю Полноту Общественной Власти. Ведь Росас не удовлетворился на этот раз лишь диктатурой, чрезвычайными полно­мочиями и т. п.; нет, он желает именно того, что означает это выраже­ние: господства над традициями, обычаями, укладом, правилами, закона­ми, религией, идеями, сознанием, жизнями, делами и намерениями; сло­жите все то, на что распространяется власть, и итогом будет искомая Полнота Общественной Власти. Пятого апреля Палата представителей во исполнение решенного выбирает правителем Буэнос-Айреса на пятилет­ний срок генерала дона Хуана Мануэля Росаса, Героя Пустыни, Славно­го Реставратора Законов, Хранителя Всей Полноты Общественной Власти.

Однако его не устраивают выборы, осуществленные Палатой предста­вителей; то, что он задумал, грандиозно, ново, невиданно, и потому он требует принять все поддающиеся воображению меры предосторожности, чтобы потом никто не посмел возразить — ведь это сам. народ Буэнос-Айреса вручил ему Всю Полноту Общественной Власти. Росас-губернатор предлагает выборным органам такой вопрос: согласны ли они, чтобы дон Хуан Мануэль Росас был избран губернатором на пятилетний срок и на­делен Всей Полнотой Общественной Власти? И тут, сохраняя историче­скую правду, я должен сказать: не было правительства более популярно­го, более желанного и поддерживаемого общественным мнением.

Устранившиеся от дел унитарии встретили Росаса по меньшей мере с безразличием; федералисты — черные спины — с презрением, но без возражения; мирные горожане ожидали его, словно благословения божия, надеясь, что с ним наступит конец жестокой неразберихе, что терзала их в течение двух долгих лет; для пампы, наконец, он был воплощением ее силы, которой покорятся городские чистоплюи. При таком благопри­ятном стечении обстоятельств начались выборы, а вернее, утверждение Росаса по всем приходам; голосование прошло единодушно, и лишь три голоса были отданы против предоставления ему Всей Полноты Общест­венной Власти. Трудно представить себе, как могло случиться, что в провинции с населением в четыреста тысяч жителей, как утверждает «Гасета», против оказалось лишь три человека! Быть может, противни­ки не участвовали в голосовании? Ничего подобного! Нет никаких све­дений о том, чтобы кто-то не голосовал; больные вставали с постелей и отправлялись засвидетельствовать свое одобрение — они боялись, что из-за слухов будут внесены в какой-либо черный список.

В воздухе уже веяло страхом, и, хотя гром пока не грянул, над го­родом уже нависла та зловещая черная туча, что в течение двух лет постепенно застилала горизонт. В анналах истории цивилизованных на­родов неизвестно иного подобного голосования, и имена трех горожан, скорее безумцев, нежели отважных противников, сохранились в памяти населения Буэнос-Айреса.

В истории каждого народа бывает роковой момент, когда противо­борствующие партии, устав от борьбы, хотят лишь одного — передыш­ки, отдыха, которого были лишены долгие годы, и они готовы заплатить за него даже ценой свободы и идеалов. В такие моменты рождаются ти­раны, и основываются династии и империи. Рим, устав от борьбы Мария и Суллы[365], патрициев и плебеев, с наслаждением отдал себя во власть сладостной тирании Августа, возглавившего ненавистный список римских императоров.

Франция после террора, после немощной и бестолковой Директо­рии[366] отдалась во власть Наполеона, который, ступая по лаврам, привел ее в объятия союзников, вернувших трон Бурбонам[367]. Росас, сделав не­возможной передышку, хитроумно ускорил наступление такой усталости. А когда он уже заполучил абсолютную власть, кто отважится оспари­вать ее?

Римляне устанавливали диктатуру в редких случаях и на короткий и определенный срок; но даже временная диктатура вылилась в постоян­ную, она уничтожила Республику, и начался разгул Империи. Когда истекает срок правления Росаса, он возвещает о твердой решимости удалиться от общественной жизни: смерть дорогой супруги[368] и отца ра­нили его сердце, он хочет на покое оплакать столь горькие утраты. Ус­лышав эти слова, произнесенные Росасом, читатель должен вспомнить, что тот не видел своего отца с юности, а жена его прожила весьма тяж­кую жизнь, и потому все это напоминает лицемерные протесты Тибе­рия[369] перед Римским Сенатом. Палата представителей Буэнос-Айреса просит, умоляет его не отрекаться от власти и продолжить и впредь приносить себя в жертву родине; Росас поддается на уговоры, он согла­сен на продление срока, но лишь на шесть месяцев; проходит полгода, и фарсу с выборами наступает конец. В самом деле, что за необходи­мость быть избранным правителю, сосредоточившему в своих руках всю власть? Кто потребует у него отчета, если все дрожат от страха?

Когда в 1300 году венецианская аристократия подавила заговор Тье­поло[370], она назначила из своей среды десять человек, и они, облеченные четко очерченными полномочиями, должны были преследовать и наказывать заговорщиков, причем эти их полномочия ограничивались лишь десятью днями. Послушаем, как граф де Дарю[371] в своей знаменитой «Истории Венеции» описывает это событие: «Опасность

1 ... 55 56 57 58 59 60 61 62 63 ... 115
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности