Аш и Шипмен принадлежали эмигрантским кругам американских писателей и журналистов, куда входили Джозефина Хербст и ее друг (а позднее муж) Джон Херрманн, Малколм Коули, Дональд Огден Стюарт и Джон Дос Пассос. С некоторыми из них Эрнест познакомился на литературных посиделках у Форда; позже Форд, устав от шумных развлечений дома, устраивал танцы в bal musette [фр. место для танцев, где танцуют под аккордеон. – Прим. пер.] – как часто и случается, это был тот самый зал, на той самой улице, где Хемингуэи поселились после первого приезда в Париж. Херрманн был родом из Мичигана, и они с Эрнестом часто разговаривали о ландшафте северной части штата. Херрманн и Хербст, которые придерживались радикальных политических взглядов, будут оставаться с Хемингуэем друзьями до 1930-х годов, чтобы потом со злобой разорвать отношения. Коули, позднее задокументировавший жизнь эмигрантов 1920-х годов в своей книге «Возвращение изгнанника» (1933), был завсегдатаем в «Дом». Он снискал дурную славу в эмигрантских кругах Парижа тем, что начал драку в «Ротонде», которая быстро переросла в потасовку, закончившуюся арестами американцев. Как и Хемингуэй, он работал водителем автомобиля «Скорой помощи» в Первую мировую войну. Э. Э. Каммингс в войну также служил в санитарной части, потом провел пару лет в Париже, был недолго женат на Элайн Орр, с которой они родили ребенка и которую он затем украл у Скофилда Тайера. Каммингс написал книгу о трехмесячном заключении во французском лагере для интернированных, «Чудовищное пространство», изданную в 1922 году, получившую много хвалебных отзывов. Этого было достаточно, чтобы Эрнест возревновал и не признавал его творчество, однако он осторожничал из-за связей с Тайером и еще потому, что Каммингс окончил Гарвард.

Джона Дос Пассоса, который работал на санитарном автомобиле в том же подразделении, что и Каммингс, с Хемингуэем тоже свяжет долгая дружба – хотя и не без серьезных разногласий. Дос Пассос был внебрачным сыном адвоката португальского происхождения и его любовницы-южанки, необычайно хорошо образованный (Чоат, частные преподаватели, Гарвард). Он много путешествовал и изучал искусство в Испании.

Дос Пассосу было всего двадцать восемь, но он уже написал пять романов к тому времени, когда они с Эрнестом подружились, в том числе «Посвящение одного человека: 1917» (1920) и «Три солдата» (1920), которые были хорошо приняты критиками – это достижение позже будет превзойдено романом «Манхэттен» (1925) и трилогией «США» (1930–1936), скоро ставшими классикой. Несмотря на то что работоспособность его была очевидно неравномерной, Дос Пассос, что понятно из этой оценки, был плодовитым писателем. Обычно все это вызывало у Эрнеста глубокое подозрение. Но Дос, как Эрнест стал называть его, был дружелюбным и скромным человеком и чрезвычайно серьезно относился к своему творчеству. Хэдли позже скажет об их дружбе: Эрнест «всегда искал того, кто по-настоящему мог поговорить с ним, и на его уровне, и имел такие же интересы… Им было что сказать друг другу».

Вообще-то Эрнест и Дос Пассос встречались мимоходом в 1918 году в Италии и, может быть, еще раз (по словам Дос Пассоса) в 1922 году, однако дружба между ними завязалась только в 1924 году. Дос считал, что это произошло весной, потому что они сидели на улице в «Клозери де Лила», и он с удовольствием заметил, что цветет сирень. В те дни Эрнест был увлечен профессиональными боксерскими боями в Парижском цирке, шестидневными велогонками на Зимнем велодроме, скачками и, конечно, корридой. Дос отмечал «миссионерскую жилку», вынуждавшую Эрнеста пытаться «обратить» друзей разделить с ним его увлечения. Неизбежно, что между двумя мужчинами возникали разногласия, как заметил Дос Пассос в своей автобиографии: «Иногда он вспоминал, что я его соперник по перу, и обрывал разговор или резко предупреждал меня, что я не должен ничего писать о [например] велогонках». Рассказ Дос Пассоса «Июль» появился в августовском номере «Трансатлантик ревью».

Каждый день Эрнест час или два проводил в конторе «Ревью», посвящал несколько часов литературной работе в кафе, а в конце дня иногда боксировал, обычно в спортзале «Американского клуба», расположенном в подвале. Он часто играл в теннис, обычно с Паундом или Гарольдом Лебом, своим новым другом, а также с Уильямом Карлосом Уильямсом, когда тот был проездом в Париже. Эрнест с Гарольдом иногда играли против Билла Буллитта и еще одного приятеля, архитектора Пола Смита, с которым Эрнест боксировал. Леб писал: «Ему мешала боль в колене и больной глаз», что, как заставил его поверить Эрнест, было «отголоском ранений, полученных на службе в Красном Кресте в Италии». Леб отметил, что Эрнест играл в теннис с огромным увлечением и получал удовольствие от хорошего удара.

Похоже, Эрнест стал выделять теннисного игрока Гарольда Леба в качестве особой милости. Леб, высокий и красивый, выпускник Принстона, был родственником богачей Гуггенхаймов. Некоторое время он помогал управлять нью-йоркским книжным магазином «Санвайз терн», куда часто захаживали писатели и другие представители богемы. В 1921 году Леб переехал в Европу и начал издавать, вместе с Альфредом Краймборгом, литературный журнал «Брум», сначала в Риме, а позже в Берлине. В 1924 году «Брум» закрылся, и Леб перебрался в Париж. Когда они с Эрнестом познакомились, Леб только что подписал договор на свой первый роман, «Дудаб», с нью-йоркским издательством «Бони и Ливрайт». Гарольд, благодаря опыту работы в «Санвайз терн» и в качестве редактора «Брума», имел очень хорошие связи, и это не ускользнуло от внимания Эрнеста. В свою очередь, Гарольд нашел Эрнеста «непосредственным». И чем больше он узнавал Эрнеста, тем больше тот ему нравился. Позднее он сделал мудрое наблюдение о том, что это значило – что такой человек, как Эрнест, был писателем. Леб заметил, что после эпохи «Оскара Уайлда и его лилии» можно назвать хорошим предзнаменованием, что такие мужчины, как Хемингуэй, становятся писателями, очищая это ремесло от «инфекции» женственности, гомосексуализма и декаданса. И хотя Леб, скорее всего, сделал это наблюдение одним из первых, мужчины-писатели будут озвучивать его на протяжении всего двадцатого столетия. Декаданс и эстетство 1890-х следовали по пятам модернизма, потому по-прежнему было необходимо, чтобы писатель-мужчина отмежевался от этого «изнеженного» движения.

Подруга Леба, Китти Кэннелл, была невысокого мнения об Эрнесте. Она чувствовала, что в нем есть другая, чувствительная грань и что он скрывает ее, «переигрывая роль брутального, волосатого, неинтеллектуального самца». Леб рассказал, что разногласия между ними усилились, когда Эрнест купил картину «Ферма» Жоана Миро, которой он восхищался. Кэннелл, высокая, белокурая, хорошо одетая, автор статей о танцах и моде, протестовала против трат денег на картины, когда Хэдли носила немодную прошлогоднюю одежду. «И это ее деньги», – добавила Кэннелл.

Поскольку Эрнест по-прежнему был озабочен поисками коммерческого издателя для своих произведений, должно быть, он страдал оттого, что многие его друзья издают книги и заключают договоры на публикации. Дональд Огден Стюарт, писатель-юморист, входивший в группу «Круглый стол алгонкина», только что закончил вторую книгу, а четырьмя годами ранее имел успех с пародией на «Очерк истории» Г. Дж. Уэллса (1920). Дружелюбный, выходец со Среднего Запада, Стюарт был в хороших отношениях с Джоном Дос Пассосом и некоторыми другими, о ком он рассказал Эрнесту – включая поэта Арчибальда Маклиша и его жену Аду, певицу, и невероятных Джеральда и Сару Мерфи, богачей, легендарных устроителей приемов, которые станут большими друзьями Хемингуэя.