"Вот так, Минка", — сказал я. "Кончи для меня, Минка. О, Минка. Минька".

Ее имя было молитвой, а мое?

Мое было проклятием, но оно так сладко звучало из ее уст.

Ее мышцы крепко сжались вокруг меня. "Леви", — сказала она. "О, Леви". Я слышал гнев и смятение в ее голосе, ее тело дрожало подо мной.

А потом я почувствовал это.

Мое освобождение.

Оно хлынуло в меня, как приливная волна, поток экстаза, который грозил утопить меня. Я без устали вонзался в нее, хрюкая и стоная, когда мое тело содрогалось от наслаждения.

"О, черт", — прохрипел я, удивленный. "О, Боже, я кончаю".

И я кончил.

Мне следовало бы отстраниться, но я не мог заставить себя сделать это. Она была слишком хороша.

Я сильно кончил, мой член пульсировал внутри нее, наполняя ее своим семенем. Давление ее тугих стенок, доивших меня, вывело меня из равновесия, и я закричал в триумфе.

Я наклонился вперед и поцеловал ее в рот, смахнул слезы с ее щек, нежно поцеловал ее лицо.

Нежно.

Что-то во мне сдвинулось.

Я не понимал, и мне было все равно.

Пока она не оттолкнула меня. "Убирайся", — сказала она. "Пожалуйста. Ты сделал то, зачем пришел сюда. Ты одурачил меня. Поздравляю. А теперь уходи".

"Но…"

"Иди".

Я стиснул зубы.

Я не хотел уходить.

Это было слишком непостижимо — покинуть ее тепло, оставить ее.

Теперь, когда она была у меня, я не мог ее отпустить.

Не мог.

Но я также знал, что ей нужно время. А мне нужно было подумать.

Что-то, черт возьми, изменилось.

Я не понимал этого, но мне это было необходимо.

Отчаянно.

Я медленно вышел из нее, привел себя в порядок и оделся, не сказав ни слова. Я схватил свой телефон, бросил его в карман и двинулся к двери.

Я повернулся, чтобы посмотреть на нее. Она свернулась калачиком и плакала.

Я должен был ликовать.

Ведь именно этого я и хотел, не так ли? Я хотел погубить ее.

Но, глядя на нее, я понял, что это неправда.

Я не погубил ее.

Ни в коем случае.

Это она погубила меня.

25

Минка

Я была глупая.

Так, так глупо.

Я не двигалась с кровати.

Свернувшись калачиком, я лежала и беззвучно плакала. Могла ли я чувствовать предательство и боль, которые поглощали меня?

Я слышала шаги Леви, когда он уходил; звук отдавался эхом в пространстве вокруг меня, но я не сделала ни одного движения, чтобы последовать за ним.

Пока нет.

Осознание того, что Леви и есть незнакомец, человек, который, как я думала, помогает мне освободиться от ограничений моей жизни, разрушило что-то внутри меня. Он не освободил меня, он использовал меня.

Но почему?

Этот вопрос эхом отдавался в моем сознании тупой, пульсирующей болью. Я не знала, и в тот момент мне стало все равно. Почему — неважно. Ущерб был нанесен.

Я лежала, и груз моей наивности давил на меня. Я был глупцом, увлекшись иллюзией свободы и приключений. Но для Леви это был лишь фасад, игра, а для меня — взгляд на жизнь, в которой я сама делала выбор, где я не была связана ожиданиями и наследием. И вот теперь этот проблеск был испорчен, воспоминания превратились в нечто болезненное и уродливое.

Я знала, что должна делать, как бы больно мне ни было это признавать. Я должена был встать в строй, вернуться на путь, который был уготован мне с самого рождения. Наследие моего деда, будущее команды — все зависело от моих действий, и я не мог позволить своим личным чувствам, своей душевной боли поставить это под угрозу.

Мысль о том, что нужно соответствовать, что нужно вернуться к той роли, которую от меня ожидали, была удушающей.

Но это было необходимо.

Когда слезы наконец начали утихать, сменившись полым чувством покорности, я села. Я вытерла лицо, пытаясь стереть следы своего срыва. Пришло время снова надеть маску, стать той Минкой Мэтерс, которую все от меня ждали. Пора было отпустить фантазии и тот краткий вкус свободы, который я испытала.

Я встала, оглядываясь по сторонам. У меня была своя роль, свои обязанности. Боль от предательства, боль, причиненную обманом Леви, я должна была похоронить, запереть подальше. В мире, по которому мне предстояло ориентироваться, не было места для подобных чувств.

Глубоко вздохнув, я приготовилась встретить мир за пределами своей комнаты, мир, в котором я должна была быть сильной, собранной и, прежде всего, идеальной наследницей. Минку, которая смела мечтать о чем-то большем, которая верила в иллюзию свободы, придется оставить. Это был единственный способ защитить все, ради чего трудился мой дед, единственный способ защитить команду, которая была моим наследием.

Решив смыть остатки его, нашего, запаха со своей кожи, я вышла из комнаты, решив принять душ и вооружиться на завтра. Я знала, что увижу его, и мне нужно было быть сильной, собранной.

Мне удалось взять себя в руки, чтобы принять душ, и горячая вода полилась на меня, как очищающий дождь. Стоя под струями пара, я пыталась думать о тех мимолетных мгновениях с Леви, которые были до…

Каждая капля воды напоминала мне о том, что я должна быть сильной. Мне нужно было восстановить стены вокруг своего сердца, укрепить защиту, которую я ослабила. Осознание того, что я увижу Леви, наполняло меня страхом и решимостью. Я не могла позволить ему узнать, как сильно он на меня повлиял. Я не могла дать ему понять, что у него есть возможность причинить мне боль. Поэтому я сосредоточилась на ощущениях от воды, позволяя ей удерживать меня в настоящем, напоминая о роли, которую я должна была играть, о Минке Мазерс, которую все ожидали