Одри растрогалась: как он гордится ее приемной дочкой!

Дед интересуется девочкой куда больше, чем детьми Аннабел,и, кажется, его уже больше не волнует, что девочка — китаянка.

Время от времени он выходит с Одри на прогулки и помогает ейвезти коляску.

— Я только переоденусь, дедушка, и спущусь.

Она спустилась в узком черном шелковом платье с широкимиплечами и глубоким вырезом на спине. Платье прекрасно сидело на ней, ичувствовала она себя в нем превосходно. Дед обратил внимание на то, как онаприоделась и как красиво причесалась, и справедливо заключил, что гость у нихбудет важный… для Одри.

— Ты сказала, кто он?

— Чарльз Паркер-Скотт. Он писатель.

— Мне кажется, я встречал это имя… — Дед сосредоточенносдвинул брови, но тут как раз зазвонил дверной звонок, и Одри пошла в прихожую.Дворецкий уже успел отворить дверь — Чарльз стоял в прихожей. Их глазавстретились, и она прочла в его взгляде восхищение. Ему вспомнились другиевечера, которые они проводили вместе, но, казалось, она затмила самое себя —она была восхитительна.

— Привет, Одри. — Он даже смутился, точновлюбленный юнец, а она улыбнулась, поцеловала его в щеку и повела в гостинуюзнакомить с дедом.

— Чарльз Паркер-Скотт — мой дедушка Эдвард Рисколл.

Мужчины пожали друг другу руки, поглядели один другому вглаза и явно произвели друг на друга благоприятное впечатление, хотя перед темоба были настроены на обратный эффект.

Особенно Чарльз — он был уверен, что старик не понравитсяему с первого взгляда: это ведь он был причиной того, что Одри не поехала в Лондон.

— Добрый вечер, сэр. Как поживаете?

— Отлично. Скажите-ка, откуда мне известно ваше имя?

Эдварду Рисколлу хотелось выяснить, то ли Одри и преждеупоминала это имя, то ли этот человек был достаточно известен.

Дед не мог припомнить. На самом деле было и то и другое, ноЧарльз из скромности не стал бы превозносить себя и представлятьсязнаменитостью.

— Дедушка, Чарльз — писатель. Он автор замечательныхкниг о путешествиях.

Старик нахмурился, затем медленно кивнул. Да-да, он встречалэто имя, но точно не мог припомнить, в какой связи, и Одри с облегчениемперевела дух. Она была уверена, что Мюриел Браун, вернувшись из Шанхая, что-торассказала деду. Одри не хотелось напоминать ему об этом — тогда он навернякасообразит, кто такой Чарльз.

— У Чарльза только что купили одну из его книг, будутставить по ней фильм. Вот почему он в Калифорнии.

Дворецкий принес напитки, мужчины уже вели оживленныйразговор. Чарльз отметил про себя проницательный взгляд старого джентльмена,"чуть подрагивающие изящные руки, державшие бокал, но, когда ЭдвардРисколл встал с кресла и повел Чарльза в свою библиотеку, он вовсе не выгляделтаким уж слабым и немощным. Чарльза неприятно кольнула мысль, что Одри моглаиспользовать деда в качестве предлога, но на самом деле просто не хотелавыходить за него замуж. Чарльз тут же отверг эту мысль — Одри не способна наложь.

Гость последовал за мистером Рисколлом к шкафам, где стоялистаринные книги, первые издания, роскошные тома в кожаных переплетах. НаЧарльза библиотека произвела большое впечатление. Да и весь дом былудивительный: множество антикварных вещей, ценностей и всяких диковинок.Большинство из них привез из своих путешествий отец Одри, многое собрали ее деди бабушка, а до них — их родители. Чарльз и не подозревал, что у Одри такойбогатый и изысканный дом, она никогда не рассказывала ему. Слишком была скромнаи хорошо воспитана.

— Какую замечательную вы собрали библиотеку,сэр, — сказал Чарльз, когда они снова уселись в гостиной. Чарльз улыбался— несмотря на предубеждение, старый джентльмен ему явно понравился. Улыбался имистер Рисколл. Молодые люди не часто появлялись в их доме, и это огорчалостарика. Ему вспомнился Роланд, молодой Роланд… Как давно это было!..

Удивительно, но гость Одри чем-то неуловимо напоминал емуРоланда.

— Знаете, вы очень похожи на моего сына, — сказалЭдвард Рисколл. — Одри не говорила вам об этом?

— Что мы похожи внешне, она не говорила, но говорила,что он, как и я, любил путешествовать.

— К сожалению, любил… — Эдвард Рисколл насупился, иЧарльз испугался, что сказал что-то не то, причинив боль старику, но тот ужеподнял глаза и с облегчением посмотрел на Одри.

— Слава Богу, хоть она образумилась. Представляете,добралась до самого Китая! Вы знали об этом? — Чарльз подавил улыбку и сневозмутимым видом стал слушать дальше. — Чуть ли не целый год провела вМаньчжурии, в городе под названием Харбин… да еще вернулась оттуда с груднымребенком. , Одри показалось, что Чарльз сейчас упадет с кресла. Он такпобледнел, что Одри поспешила было все объяснить ему, но дедушка ее опередил:

— Очаровательная малышка. Мы зовем ее Молли.

— Вот как… — У Чарльза даже губы побелели. Одрихотелось коснуться его руки, но она могла лишь попытаться внести ясность, ктотакая эта Молли. Но с чего начать?..

— Это сиротка… — начала объяснять она. — Там, гдея жила, было несколько девочек… Самая старшая из них родила эту малютку, а самаумерла при родах…

— Одри! — Дед был шокирован. — Стоит лиутомлять гостя столь подробным рассказом?

Окончательно растерявшись, Одри испуганно смотрела наЧарльза.

— Хочешь взглянуть на нее?

Он хотел отказаться, она видела это, но глаза ее умолялиего, и он неловко поднялся с кресла.

— Что ж… — Он молча последовал за ней, поднялся навторой этаж и только там хрипло прошептал:

— Так вот оно что… Какого черта ты не сказала мне? Ячувствую себя полным идиотом… Кто она? Наполовину китаянка?

— Да.

— Ты совершила большую глупость. — Чарльз говорилсквозь стиснутые зубы и больно сжал ее руку. — Как ты могла? Почему ты неизбавилась от ребенка?

Одри еле сдерживала слезы. Она поняла, что он подумал.

— А что бы ты предложил? Убить ее? Я привезла ее домой,потому что полюбила ее, и не я глупая, а ты.

Она прошла к кроватке и взяла девочку на руки. Молодаягорничная, ухаживавшая за Мей Ли, незаметно удалилась из комнаты. Малышкавстретила Одри широкой улыбкой и о чем-то заворковала. У девочки былопрелестное восточное личико — то ли китаянка, то ли японка, но оченьхорошенькая. Чарльз переводил недоуменный взгляд с Одри на малютку и опять наОдри.

— Но она не… — Он почувствовал себя полным кретином, иему стало ужасно стыдно. Как он мог заподозрить Одри в таком вероломстве? Затотеперь легче было смириться с ее отказом приехать к нему в Лондон.