Через несколько дней после ее приезда появились сообщения окровавой нацистской чистке в Германии, жертвами которой оказались все, ктоякобы злоумышлял против Гитлера, а таких оказалось свыше ста человек. Второгоавгуста скончался президент Германии Гинденбург, и через две недели на президентскихвыборах победу одержал Адольф Гитлер, сохранивший и прежний титул — фюрер. Быласоздана самолетная компания «Эр Франс», в Штатах появились внутренние иконтинентальные авиалинии. Из страны в страну пошли новые поезда, хотя ни одиниз них по-прежнему не мог тягаться изяществом и добротной элегантностью с«Восточным экспрессом». У Одри голова шла кругом от этой череды сообщений —надо было за всем следить, да еще восполнять прошлогодние пробелы.

Однако больше всего изменилась сама Одри. Сан-Франциско сталказаться ей глубокой провинцией, и здешняя жизнь уже не захватывала ее целиком.Постоянные разговоры и пересуды — о нарядах, мужьях, званых ужинах — теперь незанимали ее. Все ее мысли были о Чарльзе, но ответа на отправленные ему дваписьма Одри не получила. И если раньше она время от времени все-такипредавалась светским развлечениям, то теперь стремилась только к одному: сидетьдома с дедушкой и малышкой. Дед тоже обратил на это внимание. Сначала онприписывал ее затворничество усталости. Но июль подходил к концу, и дед всевнимательнее присматривался к Одри. Уже больше месяца, как она возвратиласьдомой, но до сих пор не повидалась со старыми друзьями. Уж не влюбилась ли еговнучка во время путешествия по Востоку? Только бы. Боже упаси, не в азиатакакого-нибудь. По временам он все еще с опаской поглядывал на ребенка. Но вличике малышки не было ничего европейского.

Характерная азиатская мордашка, и очень милая. Эдакийулыбчивый, жизнерадостный, добродушный карапуз. Одри не спускала с нее глаз, адед упорно называл ее Молли.

Аннабел больше в доме деда не появлялась, из газет Одриузнала, что сестра с друзьями отправилась на модный курорт Кармел. Дед вопросовне задавал, хотя и знал об их ссоре.

Одри вообще словно не замечала ничего вокруг, целикомзанятая хлопотами, связанными с переездом на лето к озеру.

Дед собирался в этом году провести там всего две-три недели.

Он теперь легко уставал и опасался, что высоко в горах емубудет не по себе. Восемьдесят два года все-таки. Он заметно сдал за последниемесяцы, но оставался так же тверд в суждениях. Когда за утренним чаем междуними завязался очередной спор, Одри откинулась на спинку стула и впервые замного недель по-настоящему от души рассмеялась:

— Совсем как в добрые старые времена, верно, дедушка?

Дед тоже не прятал улыбку.

— Ты нисколько не поумнела за этот год. Впрочем, у отцатвоего тоже от катания по свету ума не прибавилось. Но у него хоть хваталосоображения не привозить с собой чужих младенцев.

Однако сказано это было не всерьез, и Одри только улыбнуласьв ответ, а не взвилась, как бывало раньше. Она видела, что дедушка играет смалышкой, когда никого, по его мнению, нет поблизости, и умиляется ее агуканью.Он даже утверждал, будто девчушка уже умеет говорить «деда».

— Нет, ты слышала, Одри… Она сказала «деда»!Сообразительный ребенок!

Но он считал, что Одри взвалила себе на плечи непомерныйгруз, привезя в свою страну девочку, которая все равно будет здесь чужой.

— Да нет же, дедушка, я ее выращу как роднуюдочь, — успокаивала его Одри.

Но вот этого-то он как раз и опасался. И однажды вечером,когда они уже жили в летнем доме у озера, между ними состоялся откровенныйразговор на эту тему.

— Родная из нее не получится. И потом, ведь ты тогда несможешь найти себе мужа. Многие будут думать, что это и вправду твой ребенок.

— Ну и что? Какая разница?

Одри уже надоело жить с оглядкой на Людские предрассудки иэгоизм, надоело беспокоиться о том, что скажут знакомые и соседи. В Китае,вспоминала она, ей жилось гораздо проще, там боялись лишь бандитов инаводнений. Разумеется, тяготы той жизни уже подзабылись, ушли из памяти.

— Неужели кому-то жалко уделить Мей Ли немного от благнормальной, цивилизованной жизни?

— Это потому, что она не такая, как они, детка. Отличиемногих отпугивает. Люди во власти предрассудков.

— Но я буду рядом и всегда сумею за нее постоять!

Дед похлопал Одри по руке:

— Ну конечно, детка! Ты обо всех заботишься — и обомне, и об Анни, и о других. У тебя очень доброе сердце. — Одри впервыеслышала от деда такую похвалу и была растрогана. — Пора тебе позаботитьсяо себе самой, Одри.

Одри тихо рассмеялась. Они сидели с дедом на веранде, дышаличистым горным воздухом и любовались звездами.

— Только не говори мне, что ты тоже беспокоишься, какбы я не осталась старой девой!

А что проку было признаваться в этом? Он слишком хорошознал, что она все равно распорядится собственной жизнью, как сочтет нужным,особенно когда его не станет. Да и не много на свете мужчин, достойных ее пошироте души, ясности мысли, благородству сердца.

Дед взглянул на внучку, она спокойно покачивалась рядом сним в кресле-качалке. Как выкристаллизовалась за минувший год ее красота! Одрибыла теперь не просто красива — ее черты освещались еще особым внутреннимсветом. Она стала необычайно хороша собой, просто глаз не отведешь.

— Ты красивая девушка, Одри. И найдешь себекогда-нибудь достойного мужа.

В эту минуту она чуть было не рассказала деду про Чарльза —удержалась, только чтобы не тревожить его. Он уже стар и немощен, зачем емуупрекать себя за то, что помешал ее замужеству? Нет, она не вправе подвергатьего таким терзаниям.

— Не пора ли вернуться в дом, дедушка?

— Да, пожалуй, моя милая.

Малышке исполнилось шесть месяцев, она была улыбчива,жизнерадостна. В тот день, когда они возвращались в город, Молли началаползать. И в тот же самый день у берегов Нью-Джерси загорелся и перевернулсяпассажирский пароход «Замок Морро». В этой ужасной катастрофе погибли сотнилюдей.

Одри слушала сообщения по радио, жадно читала газеты, гдепечатались страшные фотоснимки. Но куда более гнетущее впечатление произвело навсю страну событие, которое произошло две недели спустя: у Бруно РихардаХауптмана были обнаружены ассигнации, переданные за два года до того в качествевыкупа похитителям ребенка Линдберга. Ребенок Линдберга был, конечно, убит,горе семьи не поддавалось описанию, и, хотя неопровержимых доказательстввиновности Хауптмана не имелось, власти, похоже, склонны были считать еговиновным.

Вечером Одри долго обсуждала все это с дедом, а потомзабавлялась с Мей Ли. В это время вошел дворецкий и объявил, что ее просят ктелефону. «Какой-то господин, который не назвался», — пояснил онукоризненным тоном. Одри поручила Мей Ли служанке, а сама поспешила следом задворецким к телефону.