Здесь, по сути, он называет Анну святым отражением Ангела, открывающим земному миру азбуку своих откровений. Она по-прежнему для него значима как личность, как поэт, ну и, разумеется, как женщина.

Весна 1917 года полна литературных встреч, общения, совместных прогулок. Так, они вместе бывают в книжном магазине «Товарищества М. О. Вольфа» в Гостином Дворе на Невском проспекте. И однажды там встретили А. Блока. Оба пишут этой весной много зрелых глубоких стихов.

Гумилев живет то у Лозинского, то в меблированных комнатах «Ира», куда он приезжал во время отлучек с фронта в 1916–1917 годах. Это была его холостяцкая комната, место любовных свиданий. Адрес он скрывал от Анны, но разве можно что-нибудь скрыть от ревнивой жены? В такие моменты в настоящей женщине просыпается гениальный сыщик. Ахматова, конечно, узнала и адрес, и телефон.

Как-то он уходил от Срезневских «домой», попрощался с женой. Анна спросила:

– Где ты живешь?

– Я тебе не скажу, – ответил муж.

Честно и прямо. Анна подождала, пока Николай Степанович дойдет до «Иры», позвонила туда.

– Дома Гумилев?

Ей ответили:

– Да, он только что прошел к себе.

Его подозвали к телефону, и Анна как ни в чем не бывало заговорила о каком-то деле. Ошеломленный Гумилев остался чрезвычайно недовольным. Но не стал спрашивать, как она узнала адрес. И никогда больше к этому не возвращался.

Позже Анна Андреевна объясняла Лукницкому, что для Гумилева приехать с фронта в Петроград – это значило дорваться. «Дорваться до всего: до ресторанов, до еды, до питья, до людей, до женщин, наконец… – до всего, что раньше, до войны, было ему неинтересно и что оставлял для работы и накопления знаний».

Когда ему приходилось ночевать у Срезневских с Анной, ее подруга Валерия Сергеевна отводила им комнату, расположенную по соседству с ее. Она обладала исключительным слухом. И, несмотря на закрытую дверь и толстый занавес, слышала по ночам, как Анна Андреевна монотонным голосом читала мужу стихи. Слов она, конечно, разобрать не могла, но потом раздавался громкий голос Гумилева, который подсмеивался, шутил над Анной и ее стихами. Валя громко спрашивала:

– Вы еще не спите? Пора спать!

Николай Степанович отвечал:

– Она теперь на месяц отбила у меня охоту ко сну.

И Анна смеялась радостным, счастливым смехом…

Гумилева раздражали наступившая анархия в армии, уравнивание всех чинов, начинающееся разложение. Он повторял, что без дисциплины воевать нельзя. И стремился туда, где еще сохранился порядок, – в заграничные войска. Он получает загранпаспорт и 1500 рублей. 8 мая в приказе по Александрийскому полку было объявлено, что «состоявший больным в г. Петрограде прапорщик Гумилев по выздоровлении 2 мая поступил в распоряжение начальника штаба Петроградского военного округа для отправления на пополнение офицерского состава особых пехотных бригад, действующих на Салоникском фронте».

Салоники – это Греция. А там недалеко и до Африки. Гумилев мечтал снова побывать в Африке, если удастся. Попутно он становится специальным корреспондентом газеты «Русская воля» с окладом 800 франков в месяц. Приписанный к Александрийскому полку, он был командирован на Салоникский фронт, где было особенно горячо. Гумилева не смущало даже то, что приходилось менять род войск: из кавалеристов в пехотинцы. А ведь для него это было существенно.

Николай Степанович уезжал 15 мая 1917 года с Финляндского вокзала. Анна провожала его. На вокзале Гумилев был оживлен, радостно взволнован. Его ожидало путешествие, новые места. Кто знает, может, скоро он будет в Африке. Но пока держал путь во Францию.

Так получилось, что последнюю ночь они провели в тех самых меблированных комнатах «Ира», в «холостяцком флэте» Гумилева. А наутро – разлука почти на год, но они еще об этом не знают.

В разлуке

Европа тоже охвачена пожаром войны и революций. Гумилев добирался в Лондон через Швецию и Норвегию. По дороге писал стихи. Несмотря на то что каждое четвертое английское судно гибло, потопленное немецкими подлодками, Гумилев благополучно добрался до Лондона.

Здесь по иронии судьбы он встретился с Б. Анрепом, совершенно по-приятельски. Гумилев общается с О. Хаксли, будущим автором знаменитой антиутопии «О дивный новый мир», возобновляет знакомство с английским журналистом, писателем Бехгофером, пытается изучать английский язык, но говорит со всеми по-французски. Бехгофер предложил остановиться у него.

Анреп, как и Бехгофер, служил в Русском правительственном комитете, расположенном в India Hous. Он был вхож во многие английские дома, был знаком с поэтами и художниками и вводил в эти дома Гумилева. Анреп знакомит его с леди Оттолин Моррелл, которая покровительствовала многим представителям богемы. Гумилев побывал в ее усадьбе Гарсингтон под Оскфордом. Словом, в Лондоне он был как рыба в воде. Много писал, общался. Чувствовал себя обновленным и помолодевшим лет на пятнадцать.

Между тем Анна Андреевна в революционном Петрограде готовит новый сборник стихов «Белая стая», читает корректуру, присланную ей Лозинским. В середине июня едет в Слепнево к сыну. Там она получила от мужа письмо из Англии.

21 июня он сообщал: