Еще в слепневском январе ей вспоминался почему-то Артур Лурье: их встреча в «Бродячей собаке», соблазн, которого «не было», железные объятия его рук. Она готовит новый сборник стихов «Белая стая», по этому поводу переписывается с М. Лозинским, редактирующим его.

Гумилев не мог писать в окопах. Он объясняет в письме к Ларисе: «Из окопов писать может только графоман, настолько все там не напоминает окопа: стульев нет, с потолка течет, на столе сидит несколько огромных крыс, которые сердито ворчат, если к ним подходишь». В середине января его посылают в Окуловку закупать сено для дивизии. Весь бурный февраль он оставался в Окуловке. Конечно же, наезжал в Петроград, останавливался у Анны, вернее у Срезневских, где она жила с конца января, вернувшись из Слепнева. Они ходили вместе завтракать в «Асторию».

Однажды Гумилев даже был арестован за то, что не отдал честь офицеру. В тот день он встречался с Ларисой Рейснер. Свидание было неудачным. Считавшая себя невестой Гумилева, Лариса, видимо, узнала о существовании еще одной «невесты», Анны Энгельгардт. По свидетельству И. Одоевцевой, Гумилев сказал как-то, что на метрессах не женятся. Пылкая девушка решила разорвать отношения. Однако он еще будет ей писать. Только теперь не Гафиз – Лери, а Гумилев – Ларисе Михайловне.

Работы по закупке фуража шли плохо. В стране транспортный коллапс, вводится карточная система, назревают серьезные волнения. Полковник, командир Гумилева, застрелился. Гумилев мечтает удрать в полк. Однако отправляется на два дня в Москву. За время службы в гусарском полку он был удостоен еще одной награды – ордена Святого Станислава III степени с мечами и бантом. Получить его он не успел.

В феврале в Петроград приехал Б. Анреп. Анна бывает с ним в театре, гуляет. Приблизились роковые 25–27 февраля, дни Февральской революции в Петрограде. Анна в эти опасные дни одна бродила по городу и впитывала, впитывала происходящее вокруг. На мосту как-то встретила будущего убийцу Урицкого Л. Каннегисера, который предложил ее проводить до дому. Она отказалась:

– Что вы, мне так хорошо быть одной.

25 февраля Анна поехала утром на Петербургскую сторону к портнихе по поводу платья. На обратном пути решила взять извозчика. Старик-извозчик отказался везти:

– Я, барыня, туда не поеду. На мосту стреляют, а у меня…

Пришлось идти пешком.

Вечером с Борисом Анрепом была в Александринском театре на премьере лермонтовского «Маскарада» в постановке В. Мейерхольда. После спектакля они стояли на Невском и смотрели, как конница лавой неслась по мостовой.

26 февраля в Петроград приехал Гумилев. В этот день эпицентром революции была именно Знаменская площадь (площадь Восстания) и Николаевский (Московский) вокзал, куда Гумилев и прибыл. Утром войскам был дан приказ стрелять в восставших. Казаки не подчинились приказу, зарубили пристава Крылова, взывавшего к их совести и долгу. На площадь стекались части восставших полков, Павловского и Московского. Именно потому Знаменская площадь позже получит название площадь Восстания.

В момент, когда подошел поезд Гумилева, здание вокзала было оцеплено двойной цепью: и восставших боевиков, и полицейских.

Гумилев обещал Анне быть у нее в этот день. Понимая, что нет никакой возможности попасть в город, Николай Степанович позвонил ей и сообщил:

– Здесь цепи, пройти нельзя, а потому сейчас поеду в Окуловку.

Анне, потрясенной происходящим в столице, показалось, что он совершенно равнодушен к политике. Но нет, он не был равнодушен. Он делал единственно возможное в общем хаосе: верный присяге, отправился исполнять свой воинский долг.

Анреп же как раз мало думал о революции. Через весь взбудораженный город пешком он идет к Анне. Она в ужасе:

– Как, вы? В такой день? Офицеров хватают на улицах.

– Я снял погоны, – ответил Борис Васильевич.

Гумилев не снял погоны. Он сохранит их и оставит потом в Париже с другими ценными вещами перед возвращением на родину.

Ахматова понимала, что начались громадные потрясения. Она говорила Анрепу:

– Будет то же самое, что было во Франции во время Великой революции, будет, может быть, хуже.

Она даже не пророчила, она знала, всем нутром чувствовала страшную катастрофу. Анреп с первым поездом уехал в Англию. Он звал Анну, однако она решительно отказалась уезжать. Впрочем, у Анрепа была в Англии семья, и уезжал он не один, а с барышней.

2 марта 1917 года Николай II отрекся от престола в пользу великого князя Михаила Александровича. Рушились вековые устои, монархия сдавала позиции. 3 марта Михаил Александрович передает полномочия Временному правительству. 8 марта государь был арестован в ставке Верховного главнокомандования и отправлен с наследником в Царское Село под домашний арест.

Гумилев в этот день, 8 марта, оказался в лазарете в Петрограде из-за обострения процесса в легких. Возможно, это была физическая реакция на потрясение. Врачи предписали ему две недели лечения. Там, в 208-м петроградском лазарете, он пережил окончательное крушение всего, чему служил: Бога, царя и Отечества.

Худой и желтый после болезни, в пестром арабском халате, он сидел дома и принимал друзей. Когда начинали говорить о происходящем, устало отмахивался:

– Я не читаю газет.

Конечно, читал, но говорить об этом не мог.

Анна навещала его в лазарете. Не тогда ли она устраивала ему допросы о девушках? Кто сейчас?

– Я ведь к Ларисе сама могу поехать, и она мне скажет.

Николай Степанович смущался:

– Ну хочешь, я тебе по секрету скажу, только ты… Это Тумповская.

И конечно, это была неправда. Он никогда не признавался в своих романах, никогда. «Я решила, что это щит», – комментировала Анна Андреевна.

Однажды А. Блок поздоровался с Л. Рейснер, которая сопровождала Гумилева, приняв ее за Ахматову. Гумилев сам рассказал жене об этом: все равно узнает.

Несмотря на плохое самочувствие, Николай Степанович начал выходить. Они бывали с Анной у Сологуба. Во втором Цехе поэтов Гумилев читал стихотворение «Мужик», написанное в лазарете и объясняющее многое в последних событиях. Стихотворение предрекало следующую революцию.

Супруги побывали и на собрании учредителей нового литературного общества «Союз писателей». В ожидании начала Гумилев, одетый в военную форму, со шпорами и шашкой, которая чуть не волочилась по полу, важно прохаживался по залу под руку с Анной Андреевной, как отметил кто-то из присутствующих.

22 марта они вместе в гостях у Ф. Сологуба, где Гумилев прочел детскую сказку «Дитя Аллаха». Возле него сидела Ахматова и напряженно слушала. Когда Гумилев останавливался и, будто бы не разобрав рукопись или вспоминая что-то, устремлял свои раскосые глаза в пространство, Анна Андреевна подсказывала ему нужную фразу. Казалось, она знала это произведение наизусть.

Ахматова вела альбом, где постепенно собиралась неплохая коллекция стихов в ее честь. Ф. Сологуб на этом вечере вписал в него свое посвящение. А 25 марта и Гумилев записал в альбом жены акростих: