Гумилев вернулся на фронт. Анна Андреевна побывала у профессора Ланга, и тот подтвердил: в правой верхушке легкого туберкулезный процесс. Профессор велел ехать в Крым. Анна должна была по шесть часов в день лежать на открытом воздухе. А тут болен отец, и Ахматова самоотверженно ухаживает за ним вместе с Еленой Ивановной Страннолюбской, гражданской женой отца. Дежурила у постели умирающего до самой его кончины. В бреду или в просветах отец говорил ей: «Николай Степанович – воин, а ты – поэзия». Он с симпатией относился к Гумилеву.

Андрей Антонович умер 26 августа. Гумилев приезжал с фронта на похороны тестя. К тому моменту Анна уже совсем больна. Весь сентябрь она лежала, о Крыме не могло быть и речи. Она вставала утром, умывалась, надевала шелковый пеньюар и снова ложилась. А Гумилев писал ей в Крым, думая, что она там.

В двадцатых числах сентября Гумилев снова дома. Он был представлен к производству в прапорщики и отправился в Петербург. Несколько месяцев Гумилев проведет дома в ожидании производства. В октябре решено было отправить Анну Андреевну в модный финский санаторий Хювинкяа. Николай Степанович должен был провожать ее на Финляндский вокзал, но у него в этот день была назначена встреча с княжной Гедройц по поводу зачисления в Александрийский полк.

Гумилев хлопотал о переводе в полк «черных гусар», то есть в 5-й Александрийский гусарский полк. В его хлопотах ему помогала Вера Игнатьевна Гедройц. Она состояла в Цехе поэтов и писала под псевдонимом Сергей Гедройц. Первая женщина – военный хирург, она обучала императрицу и ее дочерей врачебному искусству в своем госпитале. Ахматова считала ее стихи плохими и как-то высказалась об этом. И считала, что Гедройц ее не любила именно из-за этого. Надо сказать, что и Гумилев невысоко ценил ее стихи.

Николай довез Анну Андреевну до Петербурга, а там она предложила не провожать ее на вокзал:

– Ну вот, у тебя еще остается время, чтобы побывать у Гедройц.

Она одна поехала на вокзал: Гумилев вернулся в Царское Село.

В санатории Ахматова пробыла две недели. Николай Степанович дважды приезжал ее навещать. В первый раз приехал с огромным букетом цветов от Шилейко. Переночевал у Анны Андреевны и наутро уехал. Он привез книги: только что вышедшие сборники А. Григорьева и К. Павловой, «La peau de chagrin» Бальзака, «Lui et elle» Жорж Санд на французском языке и другие. Она все прочла, вообще много читала.

Санаторий специализировался по заболеваниям сердца и почек, ревматизма, невралгии. Местный климат считался полезным и для легочных больных. Однако Ахматовой не помогало лечение. Видимо, от того времени у Анны Андреевны осталось стойкое неприятие санаториев. Там, в казенной неволе, она хандрила, тосковала, что усугубляло ее состояние. Не ела, не спала. Профессор Ланг ничего не мог понять. Когда Гумилев приехал к ней во второй раз, Анна взмолилась:

– Увези меня умирать-то хоть!

Гумилев забрал жену из санатория, и, на удивление, дома она стала выздоравливать. Поправилась сравнительно быстро.

Осенью у Гумилевых гостил любимый брат Ахматовой и друг Гумилева Андрей Андреевич Горенко. Вернувшись из санатория, Анна поселилась не в своей комнате, а в кабинете, который ей уступил Гумилев. Сам же он поселился во втором этаже, в крохотной комнатке Коли-маленького. Матушка сдала их комнаты дальней родственнице, рассчитывая, что Николай будет на фронте, а его жена – в Крыму.

Так они и жили всю зиму. Это была их последняя зима, зима 1915–1916 года, когда они собрались вместе под крышей царскосельского дома. Судьба дала им эти месяцы, несмотря на войну и надвигающуюся катастрофу, напоследок побыть вместе, мужем и женой, родителями Левушки.

Однако и эта зима не была безоблачной. Гумилев возобновил собрания Цеха, который по сути уже был новым. На них собиралась в основном молодежь, как это и задумывалось. Новые знакомицы Гумилева – М. Левберг, М. Тумповская, а также «старички» – О. Мандельштам, М. Лозинский, В. Шилейко. Занятия проходили в разных местах – у Адамовичей и у Гумилевых в Царском в том числе.

Именно тогда Мандельштам подучил Левушку говорить одну фразу. Когда в доме Гумилевых собрался Цех поэтов, Левушка вошел в гостиную и звонко прокричал:

– Мой папа поэт, а моя мама истеричка!

Если учесть, что малыш картавил и шепелявил, эффект был, очевидно, сверх ожидаемого. Гумилев рассердился, а Анна Андреевна пришла в восторг. Она стала целовать сына:

– Умница Левушка! Ты прав. Твоя мама истеричка.

И потом она постоянно спрашивала ребенка:

– Скажи, Левушка, кто твоя мама?

Если он отвечал: «Моя мама истеричка», давала ему конфету.

Ахматова потихоньку возвращалась к жизни, ее старались не беспокоить. О собраниях не сообщали. Да и чему ей теперь учиться? Да еще в присутствии женской молодежи, обожавшей Гумилева. Там царил он… Когда собрание проводилось у них, Анна уходила, чтобы не мешать ему царить.

Зимой она стала чувствовать себя лучше, стала выезжать, «дышать воздухом», как велели доктора. Тогда в Петроград приехал В. Иванов, и оба супруга отправились на собрание Общества ревнителей художественного слова в редакцию «Аполлона». Вячеслав Иванов обратил внимание на черное платье Ахматовой и решил, что она так оделась «из манерности». Он спросил, почему на ней такое платье. Ахматова ответила:

– Я в трауре, у меня умер отец…

Иванов сконфузился и отошел в сторону.

Гумилев с ноября был занят еще и литературными хлопотами. Он готовил сборник стихов «Колчан». Ахматова рассказывала Лукницкому, как к ней в Царское Село приехал издатель московского «Альциона» Кожебаткин и попросил у нее сборник. Анна Андреевна ответила, что предпочитает издавать сама, к тому же у нее еще не набралось материала на новый сборник. В это время Николай Степанович спустился со своего второго этажа, и Кожебаткин предложил Гумилеву издать его «Колчан». Гумилев поставил условием, что вместе с его сборником будут изданы книги М. Лозинского, Г. Адамовича и Г. Иванова. Издатель сделал вид, что согласен, а потом рассказывал везде, что Гумилев подсовывает ему не известных в Москве поэтов.

«Колчан» вышел 15 декабря 1916 года с посвящением Татьяне Адамович. Посвящение было буквально вырвано у него. Татьяна посадила Гумилева на извозчика и сама отвезла в редакцию, чтобы он написал посвящение. Гумилев весьма неохотно подчинился.

Вокруг него давно плелась какая-то странная интрига, о которой рассказала потом И. Одоевцева. Многолюбивая и разносторонняя, Татьяна Адамович сплела ее с «Жоржиками». Георгий Иванов должен был жениться на француженке-далькрозистке Габриэль Тернизьен, соученице Татьяны Адамович, что он и сделал в конце 1915 года. Георгий Адамович настаивал на этой женитьбе со странным расчетом: если Иванов женится на подруге Татьяны, то Гумилев должен будет развестись с Ахматовой и заключить брак с Адамович. Видимо, за компанию.

Однако скрыть охлаждение Гумилева к Татьяне уже было невозможно. Посвящение сборника – его последняя дань: на смену Татьяне пришла «Мага» Тумповская. Лозинский выразил свое недовольство этим странным посвящением, но подчинился воле поэта и друга.