Он прищурился.

– Вы имеете в виду этого желтого шута в паре корпусов от нас?

– Да, – растерянно сказала я.

– Ревнивый соперник?

Я кивнула, а затем рискнула пояснить:

– Он ранил шпагой моего супруга.

– Ах, я понимаю, вот почему он так слаб. – Он бросил на Себастьяно сочувственный взгляд, а затем сказал мне: – Я смогу вам помочь. Просто положитесь на меня.

Вскоре он резко свистнул и помахал рукой плотогону, который проплывал мимо нас.

Тут же этот человек направил свой плот следом за нашей гондолой и заслонил путь преследователю. Плотогон сделал вид, что хочет бросить якорь в канале на этом месте.

Проклятья Джованни летели нам вслед, пока мы не свернули в узкий соединительный канал, а затем направились в первую попавшуюся развилку. Маневр удался – мы оторвались от него.

– А куда вам на самом деле нужно? – спросил гондольер.

Я сказала ему адрес и поблагодарила его от всего сердца за его деятельную помощь.

Он дружелюбно улыбнулся.

– Такой милой паре приятно помочь.

Его слова все еще звенели у меня в ушах, когда я помогала Себастьяно дойти от гондолы до дома вдовы Фаустины. Когда мы шли к дверям, он так сильно опирался на меня, что я едва не падала под его весом. Кашляя, он прислонился к стене, пока я доставала ключ из его кошелька и открывала дверь. В глубине души я надеялась, что монна Фаустина не станет расчетливо подкарауливать нас, потому что только ее любопытства нам сейчас и не хватало. Странно, но когда мы вошли в главную комнату на первом этаже, ее нигде не было видно.

С большим усилием мне удалось втащить Себастьяно наверх по лестнице, где он тут же упал на кровать и потерял сознание. Не в силах вздохнуть от ужаса и от пережитого напряжения, я опустилась рядом с ним на колени и коснулась его запястья, пытаясь нащупать пульс. Несколько мгновений я думала, что он мертв, скоропостижно умер от потери сил и лихорадки, но потом он с хрипом втянул воздух.

Некоторое время я сидела на полу рядом с ним и глубоко дышала, ожидая, пока успокоится мое бешено бьющееся сердце. Затем я спустилась вниз, чтобы принести кувшин с травяным отваром.

С недоумением я обнаружила, что отвара в кувшине нет. Похоже, монна Фаустина от него избавилась. Или… С возрастающим недоверием я принялась принюхиваться к разным деревянным горшочкам и обнаружила в одном из них жалкие остатки лечебного средства.

Вот старая карга! Она просто все выпила! Я выскажу ей на этот счет, как только она вернется!

Я снова вернулась на свой пост у кровати Себастьяно. Он спал. Возможно, ему нужно немного покоя, чтобы восстановить силы. В любом случае поспать полезнее для его здоровья, чем шататься по окрестностям и играть в полицию времени.

Конечно, еще полезнее было бы обратиться к врачу.

Иногда он просыпался и слабым голосом говорил, что хочет пить, и тогда я вливала воду ему в рот. Однажды он сказал, что ему нужно облегчиться, что поставило меня в сложную ситуацию. Идти в уборную он в таком состоянии не сможет, это исключено. Второй раз он по этим ступенькам не поднимется, даже с моей помощью.

Я поспешила вниз и направилась прямо в каморку монны Фаустины, потому что ожидала найти ночной горшок там же, где его держали большинство людей этой эпохи – под кроватью.

Когда я вошла в комнатку, меня обдало спертым, застоявшимся воздухом. Ставни были закрыты, но в щели проникало достаточно солнечного света, чтобы можно было различить очертания кровати.

Я хотела уже наклониться за ночным горшком, но тут заметила, что на кровати кто-то лежит.

– Монна Фаустина! – пропищала я. – Вы дома?

Вместо ответа я услышала только тихое сопение.

– Монна Фаустина? – спросила я немного погромче.

Снова нет ответа. Ее сон был невероятно глубоким. Похоже, она провела не слишком хорошую ночь.

Я решила, что ничего страшного, если я одолжу у нее ночной горшок. В конце концов, пусть она почувствует, каково мне было, когда она без спроса вылила травяной отвар.

Хотя Себастьяно был слаб, как ребенок, и не мог сидеть без посторонней помощи, он потребовал, чтобы я оставила его одного, пока он не сделает свои дела. Следовательно, мне пришлось ждать внизу, пока он не закончит. От всех этих хождений по лестнице и беготни туда-сюда я безнадежно вспотела и растрепалась. Зубы будто покрылись грязью, волосы свалялись и свисали прядями, а под мышками расплывались пятна пота, огромные и мокрые, как озеро Баггерзее.

Единственным проблеском надежды было то, что в конце следующей недели я смогу снова вернуться домой. Я предотвратила ужасное событие и заслужила возвращение.

Вздохнув, я позаимствовала у монны Фаустины еще и расческу, мыло и таз для мытья и в течение следующей четверти часа пыталась привести по крайней мере лицо и волосы в приличный вид.

Только после этого мне пришло в голову, что я забыла проверить расческу на вшей, и теперь мне оставалось только верить в лучшее. Мой страх был вполне обоснованным. К тому времени я уже знала, что люди этой эпохи сплошь и рядом постоянно страдали от вшей. Средства от паразитов у Матильды отлично продавались.

Затем я отнесла всю утварь обратно в спальню монны Фаустины. Она по-прежнему храпела себе под нос и явно не замечала моего присутствия. Это было мне только на руку, потому что в течение некоторого времени она не сможет действовать нам на нервы.

Я уже хотела снова подняться наверх, но тут во входную дверь постучали.

Мой пульс взлетел до ста восьмидесяти. Я осторожно выглянула в узкое окошко рядом с дверью, но через мутные круглые стеклышки увидела только очертания человеческой фигуры – кто это, было непонятно.

– Есть кто-то дома? – послышалось снаружи.

Я тут же узнала голос. Это была Мариетта.

Я подбежала к двери и отодвинула засов.

– Анна, бедное дитя! – сказала Мариетта вместо приветствия. Она снова накинула вуаль и смотрела на меня с высоты своего роста так заботливо, что я почувствовала себя детсадовским ребенком.

Как и при прошлых наших встречах, она была стильно одета, сдержанно накрашена, аккуратно причесана и производила впечатление необычайной свежести и элегантности. Мне показалось, что пятна пота на моей одежде стали еще заметнее.

Я попыталась заглянуть ей через плечо.

– А где Хосе?

– К сожалению, он еще не вернулся, – сказала она. – Никто никогда не знает, как долго продлится его путешествие на материк.

Ага, вот куда он, по общему мнению, ездит. Но что ему еще было говорить? «Я сейчас съезжу в будущее»?

То, что Мариетта ничего об этом не знала и, следовательно, не входила в число посвященных, я по непонятной причине сочла утешительным. Хотя все это никак не объясняло, как она оказалась старой доброй подругой Себастьяно. И насколько близкой была эта дружба.