Побелев, Кейт попыталась встать, но тут же рухнула обратнона диван.

— Что ты имеешь в виду?

— Всегда лучше смерть, чем плен. В последнее времянемцы не щадят наших пленных.

— Этого не может быть! — воскликнула Кейт изарыдала. — Джо жив, я знаю!

Кларк покачал головой.

— Мне очень жаль, родная, — печально сказал он, иКейт с ужасом увидела, что в его глазах тоже стоят слезы. Он жалел и Джо, идочь, на которую вдруг обрушилось несчастье, какое не каждому человеку поплечу.

— Не жалей меня! — резко бросила Кейт и, вытеревслезы, решительно вскочила на ноги.

Она не хотела, не могла допустить, чтобы это случилось с нейи с Джо. Она просто-напросто отказывалась верить в страшное. «Пропал без вести»звучало для нее гораздо лучше, чем «убит». Она не станет оплакивать Джо, покане будет знать точно, ни за что не станет!

— Нечего тут жалеть, — твердо сказала она. —Джо жив. Если бы он погиб, я бы это почувствовала.

При этих ее словах Кларк и Элизабет грустно переглянулись.Именно такой реакции они и ожидали от дочери. Кейт отказывалась смириться сфактами, и Элизабет всерьез опасалась, что ее дочь способна ждать возвращенияДжо и десять, и двадцать лет.

— Нужно надеяться, верить, что с ним все будет хорошо,а не хоронить его! Мама, папа, поймите, ведь именно этого он от нас ждет!

— Но, Кейт, подумай сама… Если его не расстреляли ввоздухе, значит, он приземлился где-то на германской территории, среди врагов,которые уже наверняка его искали. Джо — знаменитый на весь мир летчик, и немцыне могли его не узнать. В этом случае они бы обязательно сообщили, что он уних. Другое дело, если он погиб. У него при себе были документы на чужое имя, и…

— Тогда почему же этого чужого имени нет в спискеубитых? — парировала Кейт.

— Он мог упасть куда-то в лес, в болото… Я не знаю. Этоничего не меняет. Ты должна смотреть фактам в лицо, Кейт. Джо, скорее всего,погиб.

Сердце Кларка буквально обливалось кровью от жалости, ноголос его звучал твердо. Он не хотел, чтобы Кейт продолжала обманываться итешить себя ненужными иллюзиями.

— Я не хочу смотреть в лицо фактам, тем более такимфактам! Ведь это означает смириться, принять их, не так ли? Так знайте же, я неверю, что он умер! Не верю, и все тут!!! — И Кейт выбежала из гостиной,громко хлопнув дверью.

Кларк и Элизабет грустно смотрели ей вслед. Ни один из нихне знал, что еще можно сказать дочери. Они предполагали, что Кейт не поверитужасному известию, но не ожидали подобной вспышки гнева и отчаяния.

А Кейт действительно злилась на родителей, на судьбу и дажена Джо. Ведь он же обещал ей!.. Он говорил, что у него десять, двадцать, стожизней, а оказалось… Это было несправедливо, несправедливо — и все! Что онатакого сделала, что бог послал ей это несчастье?

Оказавшись в своей комнате, Кейт ничком бросилась на кроватьи зарыдала, уткнувшись лицом в подушку. Когда Элизабет поздно вечером наконецосмелилась заглянуть в спальню дочери, та лежала в той же позе. Услышав, чтооткрывается дверь, Кейт повернулась, и Элизабет увидела, как сильно распухли ипокраснели ее глаза. Она боялась, что дочка прогонит ее, но Кейт ничего несказала, и Элизабет осторожно опустилась на краешек кровати.

— Все бывает, девочка моя, — прошептала онапечально и погладила Кейт по голове.

— Но я не хочу, не хочу, чтобы он умер! — Кейтсела и, обняв мать, зарыдала с новой силой, только теперь она плакала не каквзрослая женщина, а как маленькая девочка, которой нужны защита и помощьматери.

— Я тоже этого не хочу.

Элизабет и сама не удержалась от слез, и несколько соленыхкапель скатились по ее щекам. Несмотря на то что она никогда особенно не любилаДжо, Элизабет все же не могла не отдавать ему должное. К тому же, по ееглубокому убеждению, ни один человек, кроме разве самых отъявленных негодяев,не заслуживал того, чтобы погибнуть в тридцать три года. И Кейт ничем незаслужила той боли, которую она испытывала сейчас. Это было простонесправедливо, хотя в последние два года несправедливости на свете заметноприбавилось…

— Я тоже не хочу, — повторила Элизабет. — Номы ничего не можем поделать — только молиться, чтобы бог спас его.

Ей очень не хотелось убеждать дочь, что Джо, скорее всего,мертв, но она не могла позволить себе будить в ее сердце ненужные надежды. Чтобы ни случилось, считала Элизабет, жизнь должна идти своим чередом. Пусть Кейтсчитает, что что-то может измениться; это поддержит ее некоторое время, а темвременем, быть может, ситуация прояснится. Ведь тело или могилу Джо в концеконцов обнаружат, и тогда даже Кейт придется смириться с его смертью. СамаЭлизабет была на сто процентов уверена, что Джо погиб, однако не виделанеобходимости доказывать это дочери прямо сейчас. Кейт и так было слишкомбольно, и Элизабет хотелось только одного: как-то облегчить ее страдания.

Она осталась с дочерью и гладила ее по голове, по плечам,пока Кейт не заснула. Но и во сне она продолжала тихонько всхлипывать, какбывает у маленьких детей, когда они плачут слишком долго. Каждый такой звукбуквально разрывал Элизабет сердце, но она продолжала сидеть с Кейт, пока та неуспокоилась совершенно.

Уже далеко за полночь Элизабет наконец вернулась к себе вкомнату. Кларк уже лег в постель, но не спал.

— Ах, как бы мне хотелось, чтобы она не любила этогочеловека так сильно! — вырвалось у Элизабет. Она очень боялась, что Кейтбудет ждать Джо всю жизнь. — Их отношения… В них было что-то такое, чтоменя всегда пугало, — добавила она, ложась рядом с Кларком.

Это «что-то» Элизабет заметила в глазах Джо примерно годназад, а сегодня она снова увидела такое же выражение в глазах дочери. Этому небыло названия — во всяком случае, Элизабет никак не могла подобрать подходящееслово, чтобы как-то обозначить это странное, всепоглощающее чувство. Оно былонеподвластно ни времени, ни расстоянию, ни доводам рассудка, и даже материнскаялюбовь была перед ним бессильна. Это чувство накрепко связало души Кейт и Джо,и Элизабет была не на шутку напугана тем, что даже смерть оказалась не в состояниипрервать эту связь. О том, какие страдания ждут теперь Кейт, Элизабет стараласьне думать.

За завтраком, к которому она все-таки вышла, Кейт быламолчалива и выглядела подавленной. Если мать или отец обращались к ней, онапопросту не отвечала, ограничиваясь обычными просьбами передать соль илисалфетку. Выпив чашку чая и съев два поджаренных хлебца, она кивкомпоблагодарила мать и вновь поднялась к себе, тяжело ступая по ступенькам.Только скрип рассохшегося дерева под ее ногами свидетельствовал, что она —живой человек из плоти и крови, ибо ее бледность и молчаливость были скорее подстать призраку.

До вечера воскресенья Кейт так и просидела у себя в спальне,никуда не выходила и никому не звонила. До рождественских каникул оставаласьвсего неделя, и Элизабет думала, что Кейт не вернется в колледж, но ошиблась.Было уже совсем поздно, когда Кейт спустилась вниз полностью одетая и попросилаКларка вызвать ей такси, чтобы ехать в Рэдклифф. Через полчаса ее уже не было,отцу и матери она только кивнула на прощание. Они, однако, успели заметить, чтотеперь Кейт еще больше напоминала привидение; разница заключалась только в том,что если призрак — это бестелесная душа, то от Кейт осталась одна лишьфизическая оболочка. Ее душа, казалось, умерла или вышла из тела, чтобыотправиться туда, где был теперь Джо.