Эту ночь они спали мало, урывками и часто просыпались, чтобыубедиться — любимый человек рядом, он никуда не делся. Каждый хотел еще разувериться, что это им не снится и что они на самом деле вместе.

— Когда тебе нужно уезжать? — печально спросилаКейт утром — несмотря на все старания, ей так и не удалось забыть, что этибезумные, напоенные негой и страстью часы вдвоем неизбежно должны подойти кконцу.

— Самолет на Вашингтон вылетает в час дня, —ответил Джо. — Значит, где-то в половине двенадцатого я должен будувернуть тебя в колледж. В целости и сохранности, — невесело пошутил он.

Кейт тяжело вздохнула. Она пропустила все сегодняшниезанятия и боялась, что ее могут хватиться. Но сейчас ей было наплевать напоследствия. Ничто в мире не могло заставить ее расстаться с Джо раньшенеобходимого срока.

— Хочешь, спустимся в ресторан и позавтракаем? —спросил Джо.

Кейт покачала головой. Ей не хотелось ни есть, ни спать —только быть с ним, и спустя несколько минут их тела снова нашли друг друга.

В половине десятого они наконец выбрались из постели изаказали завтрак в номер. Ожидая, пока официант доставит заказ, Джо принял души побрился. На завтрак им подали тосты, апельсиновый сок, овсянку, яичницу сбеконом и полный кофейник настоящего бразильского кофе. Глядя, как Джо за обещеки уписывает эти немудреные блюда, Кейт с грустью думала о том, как он,должно быть, изголодался на своем офицерском пайке. Для нее яичница и овсянкабыли самой обыкновенной едой.

После завтрака Джо с удовольствием пил кофе и читал утренниегазеты. При этом его черты заметно смягчились, и на Кейт даже повеяло запахомнормальной, мирной жизни.

— Как в старое доброе время… — сказал Джо и негромковздохнул. — Кто бы мог подумать, что идет война!

Но напоминаний о войне было даже больше, чем достаточно:газету наполняли новости с фронта, и большинство из них выглядели достаточномрачно. Поэтому Джо не стал дочитывать газету, а бросил ее на стол и улыбнулсяКейт.

Они провели чудесный вечер и ночь; Джо даже стало казаться,что в Кейт он нашел какую-то недостающую часть самого себя, последний фрагментмозаики, который вдруг встал на место, завершая всю картину, делая ее целой.Некая пустота внутри него — пустота, которую он никогда прежде незамечал, — вдруг заполнилась. Как правило, Джо неплохо чувствовал себя и водиночестве, однако после того, как он познакомился с Кейт, ему было оченьтрудно жить без нее. В его жизни, конечно, и раньше были женщины, но ни одна изних не волновала его так сильно и глубоко. Кейт напоминала Джо молодую горлицу,которая только недавно вылетела из гнезда и теперь сидит на вершине дерева, судивлением и любопытством оглядывая окружающий огромный мир. И похоже было, чтоэтот мир Кейт очень нравится. У нее был такой вид, словно она готова каждуюминуту задорно расхохотаться, и, глядя на играющие на ее щеках ямочки, Джоспросил:

— Чему ты улыбаешься?

Этот вполне невинный вопрос неожиданно прозвучал довольнорезко, хотя Джо очень ценил ее всегдашнюю веселость и даже теперь чувствовал,как, несмотря на одолевавшие его тревожные мысли, ему передается ее радостноенастроение.

— Прости, я не хотел тебя обидеть… — поспешил онисправить свою ошибку, и Кейт махнула рукой.

— Пустяки, я поняла.

Она действительно поняла. По характеру Джо был далеко нетаким жизнерадостным, как большинство ее знакомых и друзей, рядом с которыми онпроизводил впечатление неразговорчивого, угрюмого субъекта. Однако Кейт давнодогадалась, что в душе он совсем не такой: не мрачный, а серьезный, немолчаливый, а углубленный в себя, не угрюмый, а просто спокойный и чуть-чутьзастенчивый.

— Просто я попыталась представить, какое лицо было бы умоей мамы, если бы она видела нас сейчас, — ответила Кейт на его вопрос.

— Только не надо сейчас о твоей маме! Я и так чувствуюсебя виноватым перед твоими родителями. Мистер Джемисон наверняка застрелил быменя из своего старого верного «кольта» и был бы совершенно прав.

По лицу Джо пробежала легкая тень. После того как Кейтрассказала ему о своей беременности и о том, как она потеряла ребенка, ондействительно чувствовал себя виноватым перед всем миром — а особенно перед нейи ее родителями.

— Боюсь, — добавил он задумчиво, — мненелегко будет даже просто встретиться с ними. Но встретиться с ними тебе,скорее всего, рано или поздно придется. Так что постарайся взять себя в руки.Забудь о том, что было, это поможет…

Кейт, во всяком случае, очень старалась обо всем забыть, ктому же сейчас прошлое не было для нее главным. Джо — живой Джо — сидел переднею за изящным журнальным столиком, и Кейт почти жалела, что воспользоваласьпротивозачаточной мембраной. Сейчас ей больше, чем когда-либо, хотелось иметьот него ребенка. Это казалось Кейт несравнимо более важным, чем замужество.Надо сказать, в последнее время она все чаще и чаще думала о браке как о чем-тостаромодном, необязательном — о чем-то, присущем старшему поколению. Даже ееровесницы, успевшие выскочить замуж до войны или в самом ее начале,представлялись Кейт отсталыми или, во всяком случае, не слишком разумными.«Зачем поднимать такой шум из-за пустой формальности?» — совершенно искренненедоумевала она. Несколько раз она даже высказывалась в том смысле, что многиедевушки устраивают свадьбы исключительно для того, чтобы получить побольшеподарков и покрасоваться в подвенечном наряде. В самом деле, когда заканчивалсямедовый месяц, — а иногда и раньше, — они начинали жаловаться, что ихмужья проводят слишком много времени с друзьями, пьют слишком много пива илискверно с ними обращаются.

Все замужние подруги казались Кейт маленькими девочками,играющими во взрослую жизнь, поэтому про себя она давно решила, что у нее такне будет. Они с Джо любили друг друга по-настоящему, и, если она родит от негоребенка, это свяжет их еще крепче. Детей Кейт считала единственной реальнойвещью в мире, которую нельзя просто так сбросить со счетов. Она уже убедилась вэтом, когда забеременела в первый раз. Именно тогда Кейт осознала, что это —единственное, ради чего стоит страдать и преодолевать трудности. Ребенок былдля нее частью Джо — возможно, лучшей его частью, — которая осталась бы сней, что бы ни случилось. Войне не было видно конца, и, пока она шла, Джопринадлежал не столько Кейт, сколько своей стране; он мог погибнуть в любуюминуту, оставив ее совершенно одну. Зато ребенок принадлежал бы только ей, иона постаралась бы сделать все от нее зависящее, чтобы никакие силы не смоглиразлучить их, как они постоянно разлучали ее и Джо. Вот почему Кейт ужаснохотелось ребенка, хотя она и не осмеливалась сказать об этом Джо открыто.

Джо, внимательно наблюдавший за ней через стол, должно быть,почувствовал, что она думает о нем. Взяв руку Кейт в свою, он поднес ее к губами поцеловал.

— Не грусти, Кейт, — сказал он. — Я вернусь.У нашей с тобой истории обязательно будет счастливый конец. Его просто не можетне быть, понимаешь?