В это время я ехала в одной машине с Пейдж и Робби в комнату в маленьком местном отеле, которую сняли для этого случая. Там были треугольные сэндвичи, едва теплый чай, и мы пытались вести беседу. Пейдж все говорила о том, что Тильде необходима любовь и поддержка друзей, что мы все должны «сплотиться и помочь ей».

Робби соглашался с ней, говорил, что будет хорошо, если Тильда «возьмется за сложные актерские роли. В тяжелые времена всегда хорошо погрузиться в работу, это отвлекает от печальных мыслей». Я была поражена такой самонадеянностью. Что он вообще может знать о том, что будет хорошо для Тильды? Я сказала, что хочу поесть, и ушла от них. Заметила Франческу, она сидела одна за столиком рядом с едой, и я взяла пару сэндвичей с собой.

– Хотите сэндвич? Тут с яйцом, майонезом и ветчиной. Вы ведь Франческа?

Она улыбнулась мне приветливо и грустно:

– Это так.

– Я Калли. Сестра Тильды.

– А!.. Бедная Тильда. Как долго они были женаты?

– Всего несколько недель.

– Это ведь уму непостижимо… Чтобы случилось что-то столь трагичное… – Ее голос спокоен и преисполнен чувства собственного достоинства.

Я отчаянно желала расспросить ее о многом, но все мои вопросы были слишком личными, слишком интимными, чтобы задавать их при всех, поэтому я стояла там, как дурочка, пока, наконец, не ляпнула:

– Мне нравится ваше платье.

А затем, чуть более подобающее:

– Я столько всего хотела бы узнать о Феликсе… О его жизни до того, как он встретил Тильду.

Она не ответила, потому что в тот момент все мы обратили внимание на дверь, поскольку к нам присоединились те, кто был в крематории. Эрик заметил Франческу, и вместе с Аланой подошел к нам, все трое обняли друг друга, Франческа шептала: «Мне так жаль, так жаль». В противоположной стороне комнаты стояла Тильда, смотрела на них, и удивление отражалось на ее лице, но затем она отвернулась и заговорила с Лукасом.

Появилась мама, она шла к нам в черном готическом платье и кардигане, похожем на водопад и совершенно не подходившем к случаю, собираясь принести соболезнования Эрику и Алане. Она наклонилась, чтобы поцеловать Алану, но та отстранилась. Мама пробормотала:

– Феликс был таким замечательным человеком. Я была счастлива, что он был моим зятем.

Но Алана тут же отозвалась голосом настолько тихим, что его едва было слышно:

– Мы, конечно, были бы рады, если бы он никогда не уезжал из Бостона.

Мы с мамой переглянулись, и думаю, как и я, она услышала это как: «Мы, конечно, были бы рады, если бы он никогда не встретился с Тильдой».

– Понимаю вас, – сказала мама. – Все это ужасно. И он ведь почти не бывал с вами в последние месяцы…

Алана прошептала Эрику:

– Уведи меня отсюда.

И Эрик, предпринимая неубедительную попытку сыграть себя прежнего, сказал:

– Прошу нас извинить. Мы очень устали.

Я смотрела на то, как они уходили, и видела, насколько старыми они вдруг стали, осознавая, что Эрик больше не будет вещать о проблемах устройства мира с былой напыщенностью. А еще я поняла, что больше никогда их не увижу.

Вернувшись к столику с сэндвичами – я вдруг почувствовала зверский аппетит – я потянулась за теми, которые были с яйцами и майонезом, и услышала:

– Как ты, Калли?

– Лиам. Хорошо, что ты приехал. Ты виделся с ним только однажды, на свадьбе?

– Да. Я его совсем не знаю, только со слов Тильды…

– А что она рассказывала?

– Ну… Говорила, в основном, о том, как любит его…

У меня сложилось впечатление, что она доверила ему важную тайну, но он не хочет говорить об этом. Во всяком случае здесь, на похоронах.

– Мы можем увидеться позже? – спрашиваю я. – Мне бы хотелось спросить у тебя кое-что, но сейчас и место, и время неподходящие.

– Конечно, давай, я с радостью. – Он залез в карман куртки и достал визитку, написав на обороте свой домашний адрес. Я бережно положила ее в сумку и вдруг заметила, что Лиам пристально смотрит на Тильду и Лукаса. На другой стороне комнаты они сидят рядышком, погруженные в глубокую беседу, и голова Тильды лежит у него на плече.

– Тебе удалось сегодня поговорить с Тильдой?

– Нет… Не получилось. Надо бы сейчас… Мне скоро уходить. – Что-то в его отношении к происходящему натолкнуло меня на мысль, что он как бы взвешивает поведение Тильды, анализирует, насколько хорошо она держит себя в руках, и позже, когда я сидела в поезде, следующем в Лондон, я не могла перестать думать о том, что Лиам скрывает какие-то секреты, что он мог бы пролить свет на то, как Тильда себя чувствует на самом деле после смерти Феликса.

Впрочем, приехав домой, я тут же обо всем забыла, потому что сделала то же, что и всегда: села у окна в спальне, включила ноутбук и обнаружила сообщение от Скарлет. «30 октября, 4 часа» – и только. Я написала ей в ответ:

– Пришли мне свой адрес.

Но она ответила мне так:

– Нет. Пришлю двадцать девятого.

Я не собиралась ждать. Напротив, через три дня после похорон я села на поезд до Манчестера, решив отыскать Люка. Это был типичный унылый понедельник, сотрудники офисов, толкаясь, выходили из «Старбакса» домой, толпы людей с пустыми глазами переходили улицы с оживленным движением, а я была среди них, направляясь к телевизионной станции Холлибэнк, надеясь, что у меня родится великолепный план.

Оказалось, что Холлибэнк – это офисное здание из серого камня, рядом со всякими страховыми и юридическими фирмами с солидными названиями вроде «Маккензи и Сингх» или «Тернер и партнеры». Не понимая, что делать дальше, я слонялась возле вращающихся дверей, смотрела, как люди входят и выходят, поправляя капюшон, чтобы не мерзнуть. Времени было почти час, и у меня в запасе была только безумная мысль о том, что Люк пойдет на обед и мне каким-то образом удастся распознать его среди людей. И самое удивительное, что примерно так все в общем-то и получилось: на улицу вышли пятеро молодых людей, они выглядели чуть более модно и небрежно, чем обычные служащие, и я подумала: «Творческие люди!». Следуя за ними, я прошла две улицы и зашла в кафе под названием «Красный лук».

В этом заведении заказывать нужно было у кассы, и девушка обратилась ко всей группе: «Что будешь, Лулу? Санджив?» – а после того, как приняла заказы на латте на миндальном молоке и салаты с киноа, она спросила у худощавого парня с черными волосами и темными кругами под глазами, который в этот момент обсуждал с Лулу завтрашние съемки: «А что тебе, Люк?». Он почесал голову, это выглядело одновременно и нервно, и очаровательно, сказав: «Мне эспрессо и панини с сыром и ветчиной, спасибо». Я обратила внимание на его манчестерский акцент и на то, как двигался его кадык при разговоре.