– Нет. Я пройду через это, чтобы спасти тебя, в знак памяти о Белль.

– Хорошо. Надеюсь, ты держишь шприцы и диаморфин в надежном месте…

– Да, конечно. – Это чистая правда. Что может быть надежнее мусорки?

– Хорошо. Вот что тебе нужно будет сделать. Ты пойдешь в мою квартиру в Манчестере, от станции до нее пешком всего десять минут. Когда ты придешь, он будет крепко спать. Тебе нужно будет нащупать вену на левой руке, на внутренней стороне локтя будет лучше всего. Уверена, ты часто видела, как это делают, ну и есть видео на ютьюбе. В общем, ты вколешь ему шестьдесят миллиграммов диаморфина, это вдвое больше смертельной дозы. Все запомнила?

– Да, шестьдесят миллиграммов. В левую руку. Нужно будет сделать один укол или больше?

– Возможно, больше… Когда ты будешь это делать, надень тонкие перчатки из латекса, которыми пользуются медики – их можно купить в аптеке. Только купи их в месте, где много людей, например, на Оксфорд-стрит. Так или иначе, когда ты закончишь, убедись, что шприц весь покрыт его отпечатками пальцев и оставь шприц в его правой руке. Поняла?

Я поразилась тому, насколько она безжалостна. Без сомнения, она будет на работе, когда умрет Люк, так что у нее будет алиби, а я тем временем буду уматывать оттуда на поезде. Идеальное воплощение «Незнакомцев в поезде» в реальности.

– Насколько крепко он будет спать? Он не проснется?

– Не волнуйся. Я дам ему кое-что, после чего он точно не проснется.

– Что? Флунитразепам?

– Это уже мое дело. Но доверься мне, он будет в полной отключке…

Затем она велела мне быть наготове и ждать, когда она пришлет мне адрес, точный день и время:

– Я пришлю тебе все по почте. Прочитай, удали письмо, а затем – действуй. – Она дала мне два ключа, один от входной двери в основное здание, второй – от квартиры.

– Я ухожу, Калли. Ты должна быть сосредоточена. И разумеется, не говори об этом никому, ни единой душе.

– Скарлет… Перед тем, как ты уйдешь… Могу ли я узнать твое настоящее имя? Мне бы стало легче, если бы я знала.

– Нет. Конечно же, нет.

Она пошла прочь, и я заметила, что у нее элегантная походка от бедра, как у модели, и хорошая осанка. Возможно, она все-таки не врала об этом. Я села на лавку, пытаясь сообразить, что делать дальше. Воздух наполнился каплями слабого дождя, посетители парка стали раскрывать зонты, натягивать капюшоны, и я тоже завернулась в куртку. Затем я пошла обратно к автобусной остановке, думая о том, что я должна выследить Люка Стоуна. Сейчас это особенно важно.

Вернувшись домой, я разогрела в микроволновке горячий шоколад, игнорируя груду грязных тарелок и кружек в раковине. Затем отправила в поисковик запрос «Люк Стоун Манчестер»: нашелся одиннадцатилетний мальчик, вытащивший собаку из канала и получивший награду за храбрость, и солдат на пенсии, служивший в Афганистане. Очевидно, что это не те Люки. На сайт Холлибэнк я нашла информацию о некоторых сотрудниках из руководства, но ничего о Люке Стоуне. Поиск на «Фейсбуке» тоже завел меня в тупик, все Люки Стоуны там какие-то не такие. Вдруг мне в голову пришло, что Скарлет могла назвать мне фальшивое имя, в конце концов, мой план действий предельно прост: я должна прийти к ней в квартиру и сделать инъекцию спящему человеку. Знать его имя уже не обязательно.

Похороны Феликса состоялись холодной октябрьской пятницей, воздух был пронзительным и свежим, несмотря на солнце, которое проливало мягкий свет на церковь святого Грегори, кладбище с кривыми надгробиями и землю, покрытую ковром медных листьев. Я приехала рано и скоротала время, навещая могилы Эмили Джейн Гуд, Генри Ватсона и Эрнеста Норвуда Ричардсона, затем села на сломанную скамью у каменной стены, решив проскользнуть в церковь чуть позже, чтобы никто меня не заметил.

Небольшими мрачными группами приезжают иностранцы, коллеги Феликса: женщины в черных пальто и туфлях на каблуках, их тонкие ноги обтянуты чулками, мужчины в темных костюмах. Я заметила Пейдж Муни, на этот раз с Робби под руку, а также Кимберли Дайер, и маму (а она меня не увидела). Но ни Лукаса, ни Аланы, ни Эрика, ни даже Тильды я нигде не видела. Но вот в церковь зашел Лиам, и я понадеялась, что смогу поговорить с ним, когда служба закончится. Я подумала, насколько мне станет спокойнее и легче, если я ему обо всем расскажу, попрошу его совета. Я в таком смятении, а он все-таки психиатр.

Неожиданно для себя я проследовала за ним в церковь, но не пошла к скамьям. Вместо этого я встала сзади, прислонилась к стене, сливаясь с тенью. Гроб уже на месте, перед алтарем, посередине, он украшен огромным количеством белых лилий, которые возвышаются сверху нелепой шапкой. Сбоку на деревянной подставке стоит крупная фотография Феликса, бессмысленная улыбка обращена к пришедшим. Это та же глянцевая фотография, которая появилась в журналах и на сайтах, когда он умер. В растерянности я рассматривала затылки людей и вдруг поняла, что ищу среди них Скарлет. Я допускала мысль, что она не сможет не прийти, что захочет быть как-то связанной со смертью, которую сама и устроила. Но я не нашла ее и, закрыв глаза, искренне молилась о том, чтобы Феликс покоился с миром и его грехи были бы прощены. А когда открыла – увидела, что в церковь заходит Франческа Морони. Слегка пригибаясь, она опустилась на скамью. Она исключительно красива, копна каштановых волос водопадом спускается на плечи, черные глаза устремлены к гробу, и когда она опускается на колени, сложив ладони перед лицом в молитвенном жесте, я мечтаю прочесть ее мысли и чувства. Горюет ли она о своей единственной любви? Или же разлука с Феликсом стала для нее спасением?

Я подумала, не стоит ли переместиться к задней стене, поближе к Франческе. Но я отвлекаюсь, потому что приехала Тильда. Она медленно прошла к алтарю, не узнавая никого, и заняла место впереди, между гробом и фотографией. Она держалась спокойно, с достоинством, и я мучительно пыталась догадаться, что же у нее в голове. По ее виду было непонятно, убита она горем, как в день, когда умер Феликс, или же истинным ее чувством было облегчение: теперь она может оставить эту жуткую игру со смертью, нездоровые заигрывания с ней, когда она провоцировала и искушала Феликса до тех пор, пока тот не срывался. Я смотрела на ее затылок, светлые волосы прикрыты изысканной черной шляпкой – Феликс бы одобрил – но видела только внешнюю оболочку, актрису, исполняющую роль.

Затем приехали Эрик и Алана. Алана крепко держалась за руку Эрика, почти падая на него и шагая неуверенно, шатаясь. Позади них шел Лукас, сдержанный, как стражник, готовый в любой момент поймать Алану, если та начнет падать. Они сели рядом с Тильдой, я все думала, заговорят они с ней или нет. Но этого не происходит, они просто кивнули ей, почти незаметно. Сердце в груди обожгло, как огнем. Моя сестра и ее горе заслуживают понимания, а не безжалостного высокомерия. Впрочем, Лукас повел себя несколько иначе: он протянул ей руку.

Мы спели «Господь – пастырь мой», и все это время я не могла не замечать, как держались Эрик и Алана: они сидели, отвернувшись от Тильды, лицом к своему погибшему сыну. Я подумала, что они винят ее в его смерти. Возможно, они винят и Англию, и хэдж-фонды Мэйфера, всех людей и все места, которые отняли у них Феликса. В какой-то момент Лукас подошел к алтарю, чтобы прочитать отрывок из Библии, и было трудно сдержать слезы, услышав, как дрожит, а потом выравнивается его голос, снова переходя на дрожь через некоторое время. Алана зарылась лицом в плечо Эрика в поисках утешения. Служба была недолгой, и после этого ближайшие родственники отправились в крематорий. Я спросила, хочет ли Тильда, чтобы я тоже пошла, но она отказалась, поэтому я не была свидетелем тех последних моментов, когда Феликс еще не исчез в пламени.