За беспрерывно меняющимся порядком вещей кто-то непременно стоит. А кем же еще могла быть его мать?

Он надеялся, что идея реинкарнации соответствует действительности и что после смерти в качестве разобщенного человеческого существа он сможет возродиться одним из бесчисленного множества цельных вещей. Он думал о том, что сказала проходившая по тротуару женщина, когда он ручкой проворачивал заглохший мотор: «Терпеть не могу заводить автомобиль вручную».

«Могло бы случиться, – думал он, сворачивая налево, чтобы снова проехать зигзагом центральную часть города, – что тебе пришлось бы делать что-нибудь куда хуже, чем крутить заводную ручку».

На полмили юго-западнее Снейхивера по Сахара-авеню катил на восток серый «Ягуар».

«Тощий просится на волю».

Мешковатые уголки губ Вона Трамбилла немного опустились, когда он вспомнил, как на самом деле звучала эта реплика. Молодая женщина имела какое-то отношение к фитнесу; наверно, вела занятия.

На заднем сиденье «Ягуара» что-то пробормотала старая телесная оболочка Доктора Протечки.

Рядом со стариком сидела Бетси Рикалвер.

– По-моему, он сказал «юг», – скрипучим голосом произнесла она.

– Ладно, – отозвался Трамбилл. Он повернул руль, и «Ягуар» съехал с Сахары на Парадайз-роуд, проходившую восточнее Стрип. Некоторое время они ехали между широкими грязными пустырями, залитыми электрическим светом.

Женщина хотела заманить его поучаствовать в какой-то диетической программе. Насколько он понял, клиентам раздают по мешочку с сушеной пищей, которую надо варить. Смысл в том, чтобы сбросить вес и больше не набирать его.

«Я ведь знаю, что где-то внутри вас сидит стройный человек, мечтающий выбраться наружу».

Она произнесла эти слова со смешком, прищурив глаза и положив руку ему на предплечье – чтобы выказать симпатию, или заботу, или привязанность.

Рикалвер возбужденно втягивала носом воздух.

– Я забыла, что ты сказал. Что… что эта Диана направляется сюда?

– У меня нет оснований так считать, – терпеливо отозвался Трамбилл. – Человек, звонивший по телефону, сказал, что знает ее, а у меня сложилось впечатление, что она живет где-то здесь, неподалеку, на юге Калифорнии. Наши люди наблюдают за домом Крейна с раннего утра пятницы и прослушивают его телефон с субботнего рассвета. Я услышу, если они хоть как-то продвинутся в ее поисках, и мы убьем ее, как только сможем найти.

Рикалвер заерзала на заднем сиденье, и Трамбилл услышал звук, словно она грызла ноготь.

– К тому же она все еще там. В Калифорнии. Когда приближается время игры, я обретаю настоящую чувствительность – я почувствовала, как она пересекала границу Невады, так же явственно, как камень в почке.

Трамбилл кивнул, продолжая думать о той молодой женщине с вечеринки.

Он заставил себя улыбнуться и сказал: «Не хотите пройтись со мною?» Взяв за руку, он вывел ее из зала в вестибюль, где стояло несколько охранников казино. Они сразу узнали его. «Эти люди позаботятся о том, чтобы вы благополучно добрались домой», – сказал ей Трамбилл. Она разинула рот, не сразу поняв, что ее удаляют с вечеринки, а потом запротестовала, но по знаку Трамбилла охранники препроводили ее на стоянку такси. Конечно, она не хотела ничего дурного, но Трамбилл не собирался позволить даже незнакомой идиотке швырнуть в него именно эту карту.

– А вот валет и рыбка уже пересекли границу, – сказала Рикалвер. – Я почувствовала их обоих почти одновременно. И думаю: не может ли это быть тот самый тип, Крейн, собственной персоной?

– Вполне возможно, – бесстрастно ответил Трамбилл, готовый огрызнуться на любое замечание насчет своей вины в том, что Крейн не был схвачен. Но некоторое время они ехали молча.

– У меня сегодня неладно с нервами, – мягким голосом сказала Рикалвер на заднем сиденье. По-видимому, она обращалась к древнему телу, находившемуся рядом с ней. – Да, совсем неладно. Останься со мною. Поговори со мною. Почему ты никогда не говоришь? О чем ты думаешь? Какие мысли? Что? Я совсем не знаю, о чем ты думаешь. Думай.

Старый Доктор Протечка тоже поерзал и захихикал. Трамбилл никак не мог представить себе, что же эти двое извлекают из своей игры, из поочередного цитирования стихов Т. С. Элиота.

– Я думаю, что мы в крысином ходе, – произнес старик своим бесполым голосом, – где мертвецы порастеряли кости.

«Тощий просится наружу». Трамбилл посигналил злобным «да-даааааа-дат» нахальному «Фольксвагену».

– Ничего не знаешь? – Рикалвер, по-видимому, тоже цитировала стихи, но ее голос звучал по-настоящему нетерпеливо, тревожно. – И не видишь? Не помнишь? Ничего?

Трамбилл взглянул в зеркальце заднего вида. Доктор Протечка сидел выпрямившись, держа руки на коленях, с совершенно непроницаемым лицом.

– Я помню, – сказал старик. – Вот жемчуг очей его.

Рикалвер вздохнула.

– Да жив ли ты? – негромко спросила она, и Трамбилл, не знавший вообще никаких стихов, не мог понять, цитирует она или просто говорит… даже не так, если просто говорит, то к кому обращается? – Что у тебя на уме?

– И нам, зевая, в шахматы играть, – произнесло дряхлое тело. – И дожидаться стука в наши двери.

Здесь, южнее расшитой алыми нитями неоновой башни «Ландмарка», Парадайз-роуд сделалась темной, и уличное движение составляли в основном такси, направлявшиеся на юг, к большим казино, и не желающие ехать по перегруженной Стрип.

– Я… больше не чувствую их, – сказала Рикалвер. – Они оба могут теперь оказаться в городе, а также и другие валеты и рыбки, а я не могу узнать об этом. Слишком близко, все равно что стебли травы прямо перед объективами бинокля. Вон, ты встречал хоть кого-нибудь? Может быть, ты… с кем-то договорился и не сказал мне об этом?

– Нет, Бетси, – ответил Трамбилл. Она сама научила его, что говорить, когда она вдается в подобные предположения. – Помнишь ведь, что сама читала о паранойе у немолодых женщин. – «Все мы, кто находится в машине, этой ночью лишь что-то повторяем за кем-то, – подумал он. – И насчет текучего интеллекта в сравнении с кристаллизированным интеллектом. Это все равно что ОЗУ и ПЗУ в компьютерах. Молодым дано одно, старшим – другое. Подумай об этом».

– Я не могу думать. Я совсем одна. Мне приходится все делать самой, а… а валеты могут оказаться где угодно.

«Вторая фаза», – подумал Трамбилл.

– Ханари бодрствует?

– С какой стати ему бодрствовать? Или ты не знаешь, который час?

– Я думаю, тебе стоило бы войти к нему в голову и посмотреть по сторонам оттуда.

– Что не так? – громко спросила она. – Я не собираюсь входить в его голову! Я даже думать о нем не собираюсь! У него что, случился припадок? Или ты рассчитываешь таким образом заманить меня в ловушку? – Она отвесила пощечину Доктору Протечке, но тот лишь захихикал и громко пукнул.