На другой стороне улицы, перед «Золотым самородком», стояло несколько полицейских машин, но стражи порядка просто стояли, прислонившись к автомобилям, и наблюдали за забастовщиками. Туристов в это время – то ли поздней ночью субботы, то ли ранним утром воскресенья – было полно, они слонялись по тротуарам и переползали с одной стороны улицы на другую, зазываемые бряканьем монет, высыпавшихся в окошки выдачи выигрышей игровых автоматов, очередями – звяк-звяк-звяк, – которые всегда были слышны сквозь автомобильные гудки и дребезжащий звук мегафона забастовщиков. Нарди Дин решила подождать следующего заказа прямо на месте.

Здесь, внизу, между этими раскаленными добела высокими зданиями, она не могла видеть небо – в море более настырного искусственного света с трудом удавалось разглядеть светофоры, – но она знала, что луна сейчас видна примерно наполовину и висит где-то над пустыней. Дин знала, что луна пока что действует лишь на половину мощности, и она еще несколько дней сможет держать в руках пенни, и монеты не потемнеют, прикасаться к плющу, не опасаясь, что он завянет, и к белью, не оставляя на нем черных пятен.

Но она тоже была уязвима и пребудет в этом состоянии всю неделю – в это время она может по-настоящему видеть лишь через поведение инициализированных костей на своей второй работе, а защитить себя способна только при помощи остроумия, проворства и крохотного, всего в десять унций весом, пистолета «беретта», который она прятала под рубашкой, за поясом.

Через девять дней луна станет полной – и к тому времени она разделается с обоими – своим братом и с правящим королем… или не разделается. Если нет, ее, вероятнее всего, ожидает смерть.

К ее машине направлялся бородатый мужчина в кожаной куртке, по-видимому, пьяный. Она смерила его оценивающим взглядом, думая о тех истинных неудачниках, которые в свое время решили, что низкорослую щуплую женщину-азиатку легко ограбить или изнасиловать.

Но, открыв заднюю пассажирскую дверь и засунув голову в машину, он неуверенно спросил:

– Можете отвезти меня к… к венчальной часовне?

«Следовало самой догадаться», – подумала она и сказала вслух:

– Конечно. – Лицо пассажира было одутловатым, его наполовину скрывала кустистая борода, но она знала, что нет нужды спрашивать у него документы и место назначения; он выглядел вполне преуспевающим, но потерявшим физическую форму – требовать десятку вперед тоже не нужно: он не из тех, кто пытается сбежать не заплатив.

Он влез в салон, она переключила передачу, и машина влилась в транспортный поток. Часовни, естественно, не награждали за доставку клиентов-одиночек, поэтому она решила отвезти его в ту, которая находилась за Чарльстон-бульваром.

Отъехав два квартала по Мейн, она остановилась на красный свет перед отелем «Юнион-плаза» и не без труда сдержала ухмылку, потому что сотни маленьких белых лампочек над широкой круговой подъездной дорогой отеля сияли на полированных кузовах пустых автомобилей так, будто их украсили иллюминацией для свадебной процессии на Фримонт-стрит.

Свадьба.

Соединения инь и ян, думала она, йони и лингама. Другие таксисты говорили ей, что не только она за последние две недели возила необычно много одиноких пассажиров к венчальным часовням. Туда стремились самые разнообразные люди, а попав на место, они просто стояли в маленьких кабинетиках и с потерянным видом смотрели на вывески «ПОБЕГ», «СОСТОЯЩИЕ В БРАКЕ» и «СВАДЬБА 90 ДНЕЙ» и ламинированные таблички с текстом «Свадебного кредо».

Как будто в небе и на земле медленно нарастала вибрация, что-то связанное с сочетанием мужественности и женственности, и люди на каком-то подсознательном уровне это чувствовали. Без сомнения, бары и салоны вдоль 95-й, 93-й и 80-й автострад тоже привлекали больше посетителей, чем обычно.

Но эта мысль заставила ее вернуться памятью к «Дюлаку» близ Тонопы, к брату, к комнате, на стенах которой висят двадцать две картины – и она нажала на акселератор, сделала левый поворот на красный свет и рванула по Мейн в сторону Бриджер-авеню.

– Господи! – воскликнул пассажир. – Я никуда не спешу.

– Зато кое-кто спешит, – ответила она.

Передний номерной знак на машине Снейхивера держался только на одном винте, поэтому было очень просто повернуть табличку и вставить головку заводной ручки в отверстие в бампере.

Он покрепче уперся ногами в мостовую и, навалившись на ручку, провернул ее. Мотор не завелся, а вот шов на спине его старого вельветового пальто, о котором он думал как об одеянии в стиле Джеймса Дина, еще больше разошелся. По крайней мере, с ним вроде бы не случалось непроизвольных подергиваний; этой ночью поздняя дискинезия притихла.

Позади сигналили автомобили, и он знал, что водители в ярости, но прохожие на тротуаре, похоже, веселились.

– Смотрите, парень машинку заводит! – кричали оттуда. – Осторожно, пружинку не сломай!

– Терпеть не могу заводить автомобиль вручную, – сказала, смеясь, какая-то женщина.

Со второго оборота мотор завелся. Снейхивер сел за руль, включил передачу и поехал поперек Шестой стрит в сторону «Эль Кортеса». Прежде чем мотор заглох, он добрый час кружил по центру города, но ему пока не везло – он так и не смог отыскать места, где жила луна.

Но полумесяц все еще висел в небе, хоть и опустился уже далеко на запад, и он высматривал облака и обращал внимание на ветер и любой мусор, увлекаемый его потоком.

Снейхивер знал, почему он не смог стать великим игроком в покер. Великие игроки в покер обладают целым рядом качеств: знание шансов, выносливость и терпение, смелость и «дух»… и – может быть, самое главное, – умение ставить себя на место соперников, уметь определять, когда соперник нарывается на проигрыш, или позволяет играть травмированному «эго», или делает вид, будто играет лузово или строго.

Снейхивер не умел залезать в мысли соперников.

Все люди, с которыми доводилось играть Снейхиверу, представлялись ему… атомами. То есть неотличимыми друг от друга и испускающими всякую всячину – атомы испускают фотоны, а игроки испускают… «проверки», пасы, ставки и их повышение – непредсказуемо, без какой-либо системы или видимой причины. Случается, думал Снейхивер, пересекая Фримонт-авеню, что атомы излучают бета-частицы, и случается, что игроки излучают повышение ва-банк или вскрывают стрит-флеш. В таком случае остается только отступить и зализывать раны.

Все совсем не так, когда имеешь дело с вещами – реками и узорами шоссе, и расположением частей рассыпанной головоломки, формой и движением облаков. Он не сомневался, что может прочитать узор чаинок, если ему подвернется чашка с непроцеженной заваркой, и чувствовал, что понимает греков – или кто там еще был, – которые предсказывали будущее, рассматривая внутренности животных.

Порой встречавшиеся ему люди, казалось, походили на тех записанных на пленку дам, которые говорили ему по телефону который час. А вот у вещей были настоящие голоса, пусть даже отдаленные и слабые, какие бывают в телефоне, если разобрать наушник и вытащить мембрану.