Вскоре после нашего отъезда в селение ворвались гверильясы с криками: «Да здравствует Санта-Анна! Да здравствует Мексика! Смерть янки!»

Первым делом они разбили кабачки и напились мицкалю и других крепких напитков. К ним присоединились леперо и часть местных жителей. Особенно бушевали кузнец и мясник. Немало было в толпе и женщин.

Возбужденная толпа с ревом: «Смерть аянкиядо!» — начала обход подозрительных домов.

— Выволакивай их! Бей!

С проклятиями, свистом и руганью мужчин и женщин, скомпрометированных близостью к американцам, влекли на площадь.

Им плевали в лицо, награждали позорными кличками, забрасывали комьями грязи и дынными корками. Кому-то пришло под конец в голову заклеймить несчастных, чтобы друзья-техасцы повсюду их узнали.

Предложение встретили с энтузиазмом; мужчин подстрекали рассвирепевшие женщины.

— Эй, кузнец, тебе работа!

— Клещи достань! Клещи!

Другие вопили:

— Мясник! Отрезать им уши!

Кузнец и мясник повиновались толпе.

Один клеймил предателей раскаленным железом, другой рубил им секачом уши.

Большинство гверильясов было в масках. Коноводы наблюдали за происходившим с крыши домов алькада.

Педро узнал Эль-Зорро, несмотря на маску, — по огромному росту и рыжим волосам, и, хотя о других он говорил лишь предположительно, мы не сомневались, что селение разгромила банда Рафаэля Ихурры, прочно им завладевшая, меж тем как Педро с товарищами по несчастью вырвался из рук толпы и скрылся в зарослях с намерением бежать в американский лагерь. Наши разведчики столкнулись с беглецами у разоренного ранчо.

Покинуть селение удалось далеко не всем. Алькад, по слухам, был убит.

Расспрашивать об этом я не посмел из сострадания к Кончитте.

Что теперь делать? Вызывать подкрепление или прямо идти на поселок?

Большинством голосов решили идти вперед. Все жаждали мести и горели одушевлением.

Тем лучше!

Пострадавшие побрели к американскому лагерю, но Педро мы взяли с собой для опознания виновных.

Едва мы двинулись, как впереди кто-то перебежал дорогу и юркнул в кусты.

Рубби с Гарреем бросились за ним вдогонку и вскоре привели еще одного мексиканца, спасшегося из селения.

— Ну, как? Гверилья ушла? — посыпались вопросы на запоздалого беглеца.

— Да, гверильясы очистили селение.

— В какую сторону они направились?

— Вдоль речки, к гасиенде Рамона де Варгаса. Я пропустил их мимо, затаившись в зарослях: они проскакали шагах в десяти с угрожающими криками.

— Что же они кричали?

— «Смерть изменникам! Смерть старику и девчонке! Смерть Изолине де Варгас!»

Глава LV

РАСПЛАТА

Пришпорив коня, я помчался во весь опор. Рейнджеры с трудом за мной поспевали.

Роль разведчиков кончилась. Трапперы, вскочив на коней, примкнули к нам. Лишь бы поспеть!

Кавалькада мчалась по берегу реки к гасиенде дона Рамона.

Миновали селение. Вернемся после! Скорее в гасиенду!

Всадники покрывали милю за милей.

Неужели опоздаем?

Сколько времени прошло с тех пор, как Педро видел гверильясов? Час или больше?

Он пробежал пять миль с остановками, прячась в зарослях, пока мстители не скрывались из виду. Значит, могло пройти и больше часа, может быть, два? Но и часа довольно, чтобы разгромить гасиенду!

Цокали подковы, звенели мундштуки, бряцали стальные ножны. Взмыленные лошади одолевали, задыхаясь, преграды.

В пять минут доскакали до перепутья. Дорога в селение была безлюдна: мы свернули направо, к гасиенде.

Последняя миля. Сейчас покажется дом, заслоненный деревьями.

Вперед!

Но откуда это зарево? Или солнце поднялось с запада? Или горят заросли? За деревьями полыхает желтоватое пламя.

Гасиенда горит.

Но это немыслимо: постройка каменная, дерева в ней почти нет.

В чем же дело?

Мы вынырнули из кустарника. Гасиенда вся перед нами. На белых стенах играют желтые блики. То не пожар: огромный костер, разложенный у ворот, освещал заросли.

Огонь пожирал все топливо, заготовленное хозяином гасиенды.

По какому поводу торжество? Вокруг костра оживление: мужчины, женщины, оседланные кони, собаки. Большие куски мяса шипят на горячих угольях, и поджаренные, тут же уничтожаются. Может, костер развели индейцы?

Нет! Лица видны хорошо. У мужчин кожа белая, бороды. Они в плащах, сомбреро, серапе, суконных куртках, бархатных кальцонеро. Женщины — в платьях из бумажной материи. Они горланят и пьют. Слышны звуки фанданго.

Гверильясы! Те самые, которых мы преследуем!

«Надо рассыпаться в прерии и зарослях, чтобы оцепить их!» — подсказывало благоразумие, но кровь кипела. Не хотелось терять и минуты. Страшно было опоздать.

Кое-кто из рейнджеров советовал помедлить, остальные, в том числе и я, рвались в бой.

Я скомандовал.

Мы ринулись на гверильясов, точно свора борзых, спущенных с привязи.

Враги, хорошо знакомые с громовым «виват» техасских рейнджеров, кинулись врассыпную, как стадо косуль.

Одолеваем холм. Усталые кони замедляют бег. Мы на возвышенности: главные силы гверияльсов исчезают во мраке.

Наши пули сразили человек шесть. Столько же захвачено в плен, не считая женщин. Ихурре опять удалось ускользнуть.

Преследовать беглецов по окрестным лесам не имело смысла, и, мучимый нетерпением, я въехал в патио.

Двор, освещенный отблесками костра, являл картину полного разгрома. На плитняке и на веранде — обломки мебели.

Зову Изолину, дона Рамона — и мне отвечает эхо. Соскочив с коня, поднимаюсь на веранду: полная тишина. Как безумный метался я из комнаты в комнату: из куарты в дуало, из дуало в сагуан. Даже на азотее в капилле — ни души!

Исчезли даже слуги.

Вдруг меня осенила мысль: что если друзья последовали