— В ваших руках остается пропуск, выданный американским командованием одной леди. Прошу вас, синьор Ихурра, не отказать в любезности передать его мне. Я отошлю его по принадлежности!

Ихурра украдкой оглянулся. Я зорко за ним следил. Каждую минуту он мог меня ударить.

— Правильно! — ответил он, помолчав. — Пропуск мне не нужен. Он к вашим услугам, капитан!

Принужденно улыбаясь, Ихурра протянул мне пропуск.

Я спрятал на груди драгоценные документы, взмахнул саблей и предложил Ихурре защищаться.

Хотя сабля рослого мексиканца была тяжелее моей, я не страшился поединка с презренным противником.

Но Ихурра колебался и не вытаскивал сабли.

— Вы должны драться! — повелительно крикнул я. — Я зарублю вас, если вы не будете защищаться! Низкий трус! Защищайся, если не хочешь быть убитым!

Губы Ихурры дрожали, глаза беспокойно блуждали по сторонам. Он был рад провалиться сквозь землю.

И вдруг — представьте мое изумление — малодушный авантюрист расхрабрился и бурно выхватил саблю из ножен: Ихурра принимал вызов. Растерянности его как не бывало. В глазах сверкнуло бешенство. Он сделал первый выпад.

Клинки скрестились, посыпались искры.

Я едва успел отскочить, но, случайно оглянувшись, увидел в пятнадцати шагах бегущих к нам двух гверильясов с саблями наголо. Вот объяснение храбрости Ихурры! Он удачно выбрал момент для начала поединка!

— Эй вы, там! — закричал он, поймав мой взгляд. — Эль-Зорро, Хозе! Ко мне! Смерть янки! Смерть негодяю!

Три сабли против одной! Неравные шансы! Подоспевшие были серьезными противниками — не чета трусу, с которым я сражался!

Отступать поздно. Лошадь — далеко, и путь к ней отрезан!

Гверильясы в беге равны индейцам. На бегство надежды никакой. Они уже близко! Сейчас на меня набросятся и зарубят на месте.

Не размышляя, я отступил на несколько шагов и дал отпор всем трем. Клинки зазвенели с еще большим ожесточением.

Не помню, как протекал неравный бой. Выпады следовали беспорядочно один за другим. Удары сыпались со всех сторон. Кровь залила мне лицо. С каждой секундой силы таяли, и ловкость меня покидала.

Вот Эль-Зорро заносит клинок, обагренный моей же кровью… Роковой удар! Я не в силах его отпарировать! Крик отчаяния вырывается из моей груди. Я погибаю!

Но что же случилось? На лицах противников — ужас, сабли их дрогнули. Неужто гверильясов устрашил мой крик?

Треск ружейного выстрела. Рука Эль-Зорро повисла…

Я как бы очнулся от тяжелого сна: гверильясы спасались кто куда и через несколько минут исчезли в чаще.

Какой-то человек с ружьем пересекал поляну. Это стрелял он. Бегущий был в одежде мексиканца, — конечно, гверильяс. Стреляя в меня, он случайно ранил товарища. Не сомневаясь в правильности своей догадки, я приготовился к защите и вытер кровь, струившуюся по глазам.

Длинные обезьяньи руки и кривые ноги Элии Квакенбосса я узнал лишь в последнюю секунду, уже направив на него острие сабли.

Квакенбосс, разрядив ружье, бросился мне на помощь, чтобы разогнать противника ударами приклада, но гверильясы исчезли, как дым, вообразив, что на них напали многочисленные враги.

Любовь Квакенбосса к ботанике спасла мне жизнь. Он собирал в лесу гербарий и прибежал на шум.

— Спасибо, Квакенбосс, спасибо, храбрый друг! Вы появились вовремя.

— Сожалею о промахе, капитан! Так хотелось раздробить череп рыжему дьяволу или всадить ему пулю в брюхо. Он дешево отделался.

— Гверильяс все-таки наказан: вы прострелили ему руку!

— Увы, я промахнулся. Но, я вижу, вы ранены, капитан? Вам дурно?

— Пустяки! Не опасно, — пролепетал я, шатаясь. — Чуточку ослабел от потери крови. Умоляю вас, позаботьтесь о моем коне, он там… там… Приведите Моро! — Ия потерял сознание.

Когда я пришел в себя, Моро стоял возле. Раны мои были перевязаны. Любитель ботаники изорвал на бинты свою рубашку. Квакенбосс приводил меня в чувство, усердно поливая водой из ботфорта.

Кое-как с помощью Квакенбосса я взобрался на лошадь и с трудом удержался в седле. Мы поехали в селение. Лошадь вел мой спутник.

Тропинка пролегала вблизи гасиенды. Ночь укрывала меня.

Так лучше. Мой жалкий вид мог вызвать бесполезную тревогу. В пути мы не встретили ни души, и через полчаса я был в безопасности в доме алькада.

Глава L

ОБРЕЧЕННЫЕ

Невеста верна мне. Как я мог хотя бы на минуту в ней усомниться? Впредь обуздаю свои подозрения.

Сейчас я тревожился за безопасность Изолины.

Перед самым выступлением американцев из селения в окрестностях гасиенды появился Ихурра со своей шайкой. Стратегический план нашего штаба был, очевидно, ему известен. Слухи, переданные Уитлем, оправдались.

На форт прибыл новый главнокомандующий. Три четверти оккупационной армии вошли в состав экспедиционного корпуса, который направлялся в Вера-Круц. Честолюбивый начальник подбирал лучшие полки и включил рейнджеров в списки своего корпуса. Однако большинство солдат предпочитало остаться с храбрым ветераном, столько раз водившим нас к победе. Так думал Уитлей, так рассуждал и я. То же можно сказать о Холлингсворте, хотя у него были особые основания помедлить на берегах Рио-Гранде: красотка Кончитта удерживала его!

Американский корпус уже выступил. Пехота и кавалерия двинулись к Рио-Бразос, Сант-Яго и Тампико, где они должны были погрузиться на барки, чтобы плыть на юг. Все участники экспедиции получили соответствующие приказания.

Окончательно покидать Рио-Гранде мы не собирались, но нам было предписано в целях сокращения фронта эвакуировать не только поселок, но и соседний городок, где стояла целая дивизия; теперь на пятьдесят миль в окружности не останется ни одной нашей части. Возможно, что в это глухое селение уже никогда не заглянет американский солдат.

Одна мысль об этом приводила меня в глубокое уныние.

Я не сомневался, что противник в курсе наших передвижений. Окрестное население, например, знало о завтрашнем