четвёртый уровень, минуя третий. И не какую-то хлипкую лесенку – широкий спуск, будто для машин. По нему мы спустились опять на четвёртый. И опять промёрзли до костей. Зато нашли в самом конце одного из заброшенных невесть когда туннелей, древние ворота!

– И что? – пожал плечами Даниэль. – Все знают, что ворота, и не одни, есть и на первом уровне. Из них вылетают наблюдатели, они заперты и, конечно, под контролем ЭТИХ.

– Ты говоришь о верхних воротах первого уровня, – уточнил Станислав. – А лазейка как раз внизу. Ворота – очень древние, коррозированные, вросшие в слежавшуюся пыль. Дикие точно не знают про это место. С огромным трудом нам удалось их открыть.

– За воротами, – продолжил Ким, – открылся широкий спуск, уже на пятый уровень. Здесь, оказывается, пять уровней, друзья! Не четыре. И там, судя по всему, безопасно. Пылища страшная, но ни одного следа в ней! Кислорода не много, зато почему-то тепло. Там огромное помещение, широкий корридор ведёт наклонно вниз. Странные механизмы повсюду! Оставлены явно давно. Коррозии мало, но всё тонет в глубокой пыли. Но самое стпанное: там есть освещение. Видно, оно централизованное, на все уровни, кроме четвёртого. Есть резервуар с водой. Часть механизмов, может, можно починить: Дани будет большой простор для деятельности. А с хорошим средством передвижения можно будет объездить весь этот проклятый лабиринт, найти лазейку и как-нибудь вернуться в наш мир.

Тамму Ворон мрачно произнёс:

– Лазейка, говоришь… Дед сказывал, возвращались, бывало, люди из Нижнего мира. Только не были они уже люди. Они были Кельэт – духи смерти.

Мэг страдальчески закатила глаза.

– Лабиринт – не мир мёртвых, – заметил Ким, – Дикари на духов свсем не похожи. Короче, теперь нам есть, куда уходить. Кто ещё скажет за, или против ухода? Катя?

– Что я могу сказать, – пожала плечами Екатерина. – Я даже из лука стрелять не научилась, не то, что драться. Сколько ни учит меня Билли самообороне, тяжело мне ударить человека. Я боюсь этих ужасных дикарей. Они вовсе не вялые, как говорит Билли. Они агрессивны, злы и коварны. Нас слишком мало, чтобы им противостоять. Разумнее уйти. Тем более, там есть свет, вода и воздух.

– Антонио, что скажешь? – спросил Ким.

– Помнится, когда я ещё пацаном был, папаша мой насмерть бился с целым отрядом правительственных солдат, которые пришли ликвидировать его любимую плантацию коки. Папаше тогда челюсть сломали, а мне – два ребра. Но мы плантацию отстояли: матушка подоспела с Калашниковым. И сходу такую стрельбу открыла – небу жарко стало. Матушка, когда разойдётся, с ней сам чёрт не сладит. Втроём мы погнали с плантации целый отряд! Солдаты убрались и больше не появлялись. Может, и нам удастся малым числом отстоять убежище.

– Не забывай, Антонио, у нас гипса нет, чтобы лечить переломы, – заметил Даниэль. – Нет автомата и нет твоей боевой матушки. А главное, засев здесь, мы ни на шаг не приближаемся к решению основной задачи: выбраться отсюда. Изучая новые места, находя и изучая новые механизмы, мы увеличиваем процент возможности выхода из лабиринта. Сидя подолгу на одном месте, мы рискуем превратиться в такое же племя дикарей, как то, с которым мы все имели несчастье столкнуться.

Ким собрался было спросить Линн, но в свете фонаря увидел её побелевшее лицо и чрезмерно расширившиеся зрачки. Все, кроме Лилит, уже хорошо знали, что это признак панической атаки. Линн прошептала едва слышно:

– Почему?.. Вдруг стало так страшно. Будто в глубоком колодце… стены смыкаются… Дышать нечем…

– Кельэт – злые духи опять возле тебя, дочка, – сказал шаман на смеси английского и чукотского. – Жаль, моих личных духов здесь нет. Они бы прогнали этих. Мои остались в том мире.

– Тамму, не забивал бы ты девчонке голову мистической ерундой! – возмутилась Мэг. – У неё и без того в голове хаос. До чего я ненавижу все эти суеверные бредни!

– Помолчи, женщина, – сказал шаман и, подойдя к Линн, сделал перед её лицом несколько пассов.

Мэг возмущённо передёрнула плечами, хотела что-то сказать, но лишь махнула рукой.

Сделав отвлекающий жест, шаман внезапно и резко ударил Линн ладонью между лопаток. Девушка вскрикнула, подскочила, но взгляд её просветлел, сделался осознанным, зрачки сузились до нормальных размеров. Взяв Линн за обе руки, шаман надавливал особые точки на её ладонях, тихонько напевая при этом древний северный напев. В его напеве слышался вой ледяного ветра над замёрзшим океаном и потрескивание спасительного очага в завьюженной яранге.

– То не Кельэт, дочка, – заключил шаман, закончив процедуру. – Это ты сама: чуешь, что будет. Но странно очень: ты не из чукчей – людей истинных, но почему-то сила шаманская есть в тебе. У юкагиров, коряков, якутов – у тех тоже есть пара шаманов неплохих. Но чтоб среди белых… никогда такого не было.

– Да просто у Линн повышенное сенсорное восприятие окружающего мира и гиперчувствительность, – подытожил Станислав, с интересом слушавший Тамму. – В старину люди с такими данными делались жрецами и жрицами. А сейчас им нет места в цивилизованном обществе.

Линн окончательно пришла в себя, но была очень взволнована.

– Слушайте! – воскликнула она. – Надо уходить! Я вдруг почувствовала страшную опасность. Не от дикарей. Есть ещё что-то. Чую это! Оттого и плохо сделалось – я стала думать, уходить ли, и вдруг… Вдруг так явственно почувствовала то, другое что-то. Не знаю, что это и откуда. Но оно думает о нас прямо сейчас. Оно явится сюда. И это хуже, чем дикари! Намного хуже. А ещё я чувствую смерть. Кого-то из нас. Давайте уйдём отсюда! Пожалуйста, поскорее уйдём! Я знаю, никто таких психов, как я, серьёзно не берёт, но поверьте, здесь больше нельзя оставаться!

– Может, она и права, – призадумался Антонио. – Папаша мой всегда говорил: доверяй интуиции своей, она одна не подведёт. Папаша в молодости знавал самого Пабло Эскабара. Тот его очень ценил, ведь папа уже тогда, несмотря на юность, был бахор, жрец Кимбанды, одного из ответвлений Вуду. Если кто думает, что это лишь куклы с иголками, то очень ошибается. Это и сложная философия, и целительство. Многие приходили к папаше с бедами, болезнями, просили помочь. Он многим помог, знал и умел это. Я-то разгильдяем был, мало чему у него научился, но даже я вдруг отчётливо почувствовал: Линн права. Это даже не понимание, это – интуитивное знание. Здесь, действительно, нельзя оставаться. И смерть кого-то из нас я тоже чувствую.

Мэг постучала пальцем по виску, проворчала что-то насчёт филиала дурдома и своей единственно правильной веры в науку. Даниэль тоже скептически усмехнулся. А Станислав призадумался.

– А что