Впрочем, чепуха. Какое сходство между двумя зимами –метельной русской и одетой в зелень прошлогодней травы английской, междубревенчатой банькой и мраморным павильоном? Вот только состояние Мариныодинаковое – тревожное.

Павильон всегда казался наглухо запертым. Но стоило ейслегка коснуться двери, как та мягко подалась под рукой. Здесь топился камин,причем с какими-то ароматическими добавками, отчего воздух был напоенсладостным духом. Слабый огонек одинокой свечи отражался в серебряной посуде,стоявшей на небольшом столике, и озарял роскошную постель.

Марина стояла, прижав руки к сердцу. Неужели скромницаДжессика свила это пышное, сладострастное любовное гнездышко?

Сначала Марина думала встретить Десмонда в дверях. Объясниться,поговорить, признаться. Но при виде роскоши павильона поняла, есть только одноместо, где ей следует ждать мужа, – постель. Тем более что пришла она насвидание в одной тонкой рубашонке, как будто сотканной из белого, призрачноголунного кружева.

Марина села, потом легла, снова села. Как лучше – распуститьволосы по плечам? Разметать их по подушке? Или не трогать косу, предоставитьДесмонду расплести ее? Что сделать: сразу окликнуть его? Или молча протянуть кнему руки?

Она так увлеклась обдумыванием выигрышной позы, что едва невоскликнула: «Подождите, я еще не готова!», когда за стеной захрустел песок подчьими-то торопливыми шагами.

Десмонд!

Марина замерла, уставившись на дверь широко раскрытымиглазами, и вдруг поняла, что у нее не хватит храбрости встретить Десмонда воттак, лицом к лицу.

Опрокинулась навзничь и едва успела набросить на себя самыйкраешек шелкового покрывала, прикрыв лицо полусогнутой рукой, как дверьраспахнулась.

Он вошел и замер на пороге, не говоря ни слова, толькоглубоко вздохнул. Потом Марина услышала тихие шаги и торопливый шорох одежды.Сейчас она окажется в его объятиях!

Больше не было сил ждать, и едва только он оперся коленом опостель, как Марина прильнула к нему и с силой cплела руки на его спине, желаяникогда больше не выпускать его. Он впился в рот Марины таким неистовымпоцелуем, что она перестала дышать и вроде бы даже лишилась на какой-то мигсознания, безвольно подчиняясь буре его страсти.

«О господи, – вдруг подумала Марина в испуге, – да ведь онже небось думает, что здесь Джессика!»

Сердце сжалось. Она рванулась, пытаясь приподняться,взглянуть Десмонду в глаза, увидеть в них пламя страсти, зажженной ею, толькоею, но не смогла – так он был тяжел. Она не помнила, чтобы Десмонд был тактяжел прежде… чтобы его губы были так жестки и безжалостны… не помнила этогорезкого запаха пота… Грубая рука вдруг рванула ее рубашку, и Марина вскрикнула,захлебнувшись отвращением и ужасом: это был не Десмонд!

Открытие придало ей силы. Невероятным усилием онаповернулась на бок, со всхлипом набрала в грудь воздуху – да так и замерла, ибоее, словно молния, пронзил крик:

– Что здесь происходит?!

Голос Десмонда!

Марина слепо рванулась ему навстречу… и вдруг все вокругосветилось, как по волшебству, десятками свечей, соединенных меж собою горючиминитями. В павильоне стало светло, как днем, и Марина увидела Десмонда, стоящегонад постелью и с выражением непередаваемой брезгливости разглядывающего два сплетенныхтела.

Женское и мужское. Марины и… Хьюго.

– Сэр! – возопил Хьюго, приходя в себя. – Я не виноват,клянусь вам, милорд! Я только что пришел, вы же видели меня в саду, я сказал,что вас искала леди Урсула… Когда я пришел сюда, леди уже лежала здесь, ждаламеня.

«Не тебя!» – всем существом своим выкрикнула Марина, однакоголос остался похороненным в сердце: ей не удалось издать ни звука.

Десмонд поглядел на нее темным, холодным взором.

– Tяжелая наука – презирать людей, – произнес он по-русски,почти не разжимая губ. – Ты обучила меня ей.

И, резко повернувшись, вышел.

Хьюго мгновение смотрел ему вслед, а затем повернулся ихмуро глянул на оцепенелую Марину:

– Ну что бы ему стоило прийти на пять минут позже! Я былуверен, что успею, что он проищет бесноватую полчаса, не меньше, а он… Ладно,леди, вставайте и уходите. Вам пора. – А когда Марина не шевельнулась, с ноткойсообщничества в хриплом голосе прошептал: – Или лучше приходите ко мне завтрана конюшню…

Он коротко хохотнул, и его утробный смешок словно быразрубил путы, стягивающие Марину. Она сорвалась с постели и опрометью кинуласьв сад как была – в обрывках кружев. Бежала куда-то, не зная куда… В головепутаница, звон, колотье в висках… Hичего, не так уж велик парк, чтобы не найтиозера, чтобы…

Чтобы что? Марина встала как вкопанная. Вот уже и топитьсясобралась… Десмонд, чего доброго, решит, что она утопилась, рассорившись сХьюго… со своим любовником. Он ведь не знает, что Марина ждала его, и приди онна несколько минут раньше…

Марина передернулась, вспомнив звериный запах Хьюго, егомускулистую спину и волосатые ноги. Он, конечно, красив… но красота егокакая-то мрачная, почти удручающая. Притягательная и отталкивающая красотапорока. Но она уже никогда не будет притягательной для Марины.

Строгое, светлое лицо Десмонда встало перед ее глазами.Изломанные насмешливые брови, льдистые глаза, твердый рисунок губ, совершенныйочерк лица… Бесконечно любимого лица! Да, Марина и не заметила, как сталапленницей собственного сердца.

Нужно поговорить с Десмондом. Но он не захочет слушать!Марина всхлипнула, вспомнив выражение брезгливости, с каким он только чтосмотрел на нее. О господи, она ведь тоже так смотрела на него когда-то… в каютепакетбота… Что ж, они с Десмондом отчасти квиты. Оба испытали жгучее презрение,почти ненависть друг к другу, и если Марина поняла свою ошибку, то и он долженпонять!

Она повернулась и побрела, еле переставляя заледеневшие,исколотые песком ноги. Одна мысль неотступно колотилась в голове: «Надо скорейсказать Десмонду, что произошло чудовищное совпадение, недоразумение, что еслибы он пришел раньше…»

Марина замерла. Он не пришел раньше лишь потому, что Хьюгоперешел ему дорогу и послал на поиски леди Урсулы. Зачем? Бог весть. Что тамбормотал Хьюго? «Я был уверен, что успею, что он проищет бесноватую полчаса, неменьше, а он…»