не думаю… точнее, предпочитаю верить, что это не так. Я предпочитаю верить в искренность этого момента.

Когда мы нарядные вышли из спальни, Фин зааплодировал. Зила мне кивнула и сказала:

– Достойно.

Кэл даже на меня не взглянул.

Я, в отличие от всех остальных, действительно разыскиваемый беглец, и потому бал-маскарад – единственная для меня возможность сейчас показаться на публике. Маска закрывает всю верхнюю половину моего лица, оставляя на виду только губы и подбородок. Ее цветные стекла скрывают, что у меня разные глаза, и сделана она из загадочного красного бархата. Вид как у шпионки из какой-нибудь очень старой игры. А я, честно говоря, чувствую себя отчасти оторвой.

Последний в нашем квартете – Тай, который на свой наряд жаловался почти столько же, сколько Кэт. Мне было интересно посмотреть, остался ли фрак фраком за прошедшие двести лет, и ответ оказался «в чем-то да». Костюм скроен так, будто сейчас лопнет, но благодаря идеальной посадке создается впечатление, словно он стоит целое состояние. Или, по крайней мере, стал стоить, когда Скарлетт внесла несколько изменений.

На ногах у Тая большие черные мощные сапоги, пара черных штанов в обтяжку (именно их облегание заставило его присоединиться к Кэт с воплями «вы издеваетесь»), с черными пряжками вокруг левого бедра, будто намек на кобуру, и большими серебристыми молниями поперек правого. Черная рубашка и верх фрака тоже в обтяжку, а маска – полоса черной материи поперек глаз. Близнец Джонс № 2 выглядит так же изумительно, как и его сестра.

– Эй, Беглянка! – тянет Фин по групповому каналу, когда мы становимся вторыми в очереди к пришельцам на дверях. – Я тут читаю про значение красного цвета в китайской культуре, и…

– Погоди, ты что, читать умеешь? – перебиваю я.

– Теперь и ты ударилась в сарказм, чтобы скрыть свои чувства ко мне? Это что же, все женщины этого экипажа будут в меня влюбляться?

– Отставить, – бросает вполголоса Тай. – Мы уже почти подошли.

Пара перед нами проходит через большие двустворчатые двери и вливается в кипящую цветную массу. Я вздыхаю с облегчением: наверняка Фин хотел напомнить, что красный – традиционный цвет свадебного платья.

Кэт точно за мной, мы с Таем идем под руку. Даже без оружия она вполне могла бы, наверное, оторвать мне голову и сыграть ею в баскетбол. Понятия не имею, знает ли Тай о ее чувствах к нему, но если я всего за пару дней это заметила…

Инопланетянин протягивает длинный палец к приглашению Тая. Гибкая поверхность пластика становится под его прикосновением синей, потом снова выцветает до кремовой. Я заставляю себя дышать медленно, потом до меня доходит, что моя рука так крепко переплетена с рукой Тая, что ему приходится отклоняться в сторону, чтобы компенсировать разницу в нашем весе. Я выпускаю его, покраснев, и отвлекаюсь на ближайшие секунды.

Инопланетянин машет нам проходить и поворачивается проверить приглашения Скарлетт и Кэт.

Мы с Таем входим в арку, где другой инопланетянин – на этот раз крупный бетрасканец в белой керамической маске и в черных контактных линзах – указывает на инструкции прохождения осмотра. Мы оба останавливаемся на линии и поднимаем руки. Сеть красных лучей начинает с головы, спускается вниз по телу, может быть, сканирует лица или ищет оружие – не знаю.

Фин снова наседает нам на уши, пока мы ждем девушек, проходящих то же сканирование.

– Запомните: чтобы перехватить сигнал, мне потребуется столько времени, сколько вы мне позволите. Идеально было бы завести разговор с господином Бьянки.

– И не быть съеденными, – тихо говорит Тай, поворачивая голову ко мне, будто шепчет на ухо какие-то нежности.

– Чем быстрее он коснется ключа, – добавляет Фин, – тем быстрее я смогу начать работать. И помните: мне нужно, чтобы кто-нибудь из вас был от него в метре, когда изменится код.

Голос его спокоен, но я видела его лицо, когда мы разрабатывали этот план в тесной квартирке Дариэля.

Он даже не уверен, что у него получится.

Мне полагается быть в ужасе, но, когда Скарлетт и Кэт проходят контроль, я чувствую, что… что почему-то ужаса нет. Есть какое-то непонятное умиротворение, как бывало когда-то перед экзаменами по ориентированию или соревнованиями по легкой атлетике. Я нервничаю, но уже на пути к своей цели.

Я уже не та девушка, которая летела к Октавии и переживала, найдет ли она кого-нибудь из сверстников, с кем можно будет встречаться, и хватит ли у нее квалификации обучаться по специальности «Исследование и картография» у Патрис.

Я не та девушка, что оплакивала потерю своей социальной жизни, входя в криомодуль, или втискивала плюшевую белку в контейнер для личных вещей.

Я стала другой. И пусть не знаю, какой именно, менее истинным этот факт не становится. Я его чувствую все сильнее с каждым часом, с каждым днем.

Но и у моей прежней личности здесь тоже есть роль. Я училась ремеслу картографа-исследователя, потому что хотела все видеть, и в последнее время наверняка научилась ему неплохо. Когда мои родители готовились к экспедиции на Октавию, я по два-три раза за год меняла школу. Я умею войти в комнату, где нет ни одного знакомого лица.

И я это сделаю сейчас с таким видом, будто всегда здесь жила.

Скарлетт и Кэт подходят к нам, Скарлетт внешне безмятежна, Кэт хмурится, и мы все четверо в первый раз смотрим на бальный зал.

И там ничего похожего на то, что мне случалось видеть или даже воображать.

Потому что он находится под водой.

Это огромное круглое помещение, похожее на пещеру, и мы автоматически подаемся вправо вдоль изгиба стены, беря направление.

Сами стены из стекла, и я, изучая свое отражение, понимаю, что смотрю в аквариум, который тянется так глубоко, насколько хватает глаз. Он вначале яркий, переливающийся аквамарин, дальше темнеет до бархатной синевы, переходит в темно-фиолетовый, когда я вскидываю голову, чтобы проследить это изменение.

Я не вижу, где он переходит в крышу, и бесконечный полуночный купол пестрит робкими огоньками, которые…

Кошкин хвост, купол над нашими головами – галактика! Звездные кластеры и туманности медленно кружат по его краям, грациозно движутся по своим предопределенным траекториям, скользят по кругу и меняются местами, как старомодные танцоры. Миллионы лет проносятся у меня перед глазами в космическом балете.

Зеркальные сапоги Кэт и серебряные бисерины на платье Скарлетт сверкают в бескрайнем переливающемся голубом свете, а зубы Тая вспыхивают белым, когда он улыбается. Народу здесь не меньше тысячи, а терран я вижу лишь несколько десятков.

Я под водой. На космической станции.

Зал – гремящий калейдоскоп ярких красок, блестящих на свету. В живой, дышащей толпе представлены всевозможные фигуры. Все движется под музыку – низкие, гулкие басы вибрациями отдаются прямо в позвоночнике.

Я слышу разговоры и смех, они накатывают волнами,