Я слышу голос Фина, кристально ясный в крохотном наушнике, но слегка неровный.

– Яйца Творца, Скарлетт… Не хочу сказать, что у тебя здесь нет благодарной публики, но если ты собиралась демонстрировать такое зрелище, могла бы и предупредить? Дариэль только что опрокинул на меня кружку горячего кафа и что-то, кажется, замкнул в моем костюме.

– Просто делаю все возможное для поднятия боевого духа, – мурлычет Скарлетт, как всегда, собой довольная.

– Вообще-то, в обычной ситуации я бы не стал жаловаться, – добавляет Фин.

– Я тебе обеспечу повод для жалоб, – говорит почти про себя Кэт.

Мы уже почти в начале очереди и теперь лучше видим эту пару пришельцев на входе. Оба совершенно идентичны. У них кожистая коричневая шкура и маленькая голова, похожая на бинокль – здоровенные глаза на все лицо. Шея несколько тонковата, руки длинные, тощие. У меня на глазах один из них склоняется над своей серебристой кафедрой и вытягивает сучкообразный палец, которым медленно водит по приглашению чрезвычайно высокой розовокожей дамы.

– Они очень внимательно изучают приглашения, – говорю я вполголоса, и Тайлер наклоняет ко мне голову, чтобы глянуть.

– Уверенней, – говорит он на выдохе. – Дыши медленно. Чувствуй себя здесь своей.

У меня под ложечкой медленно что-то плюхает. Я не своя здесь. И не только здесь, но и нигде в галактике. Мне полагалось жить два века назад. Усталость и страх ощущаются так, будто натягивают нити, связывающие меня с семьей, и эти нити стали опасно тонкими, готовыми лопнуть и оставить меня в беспросветном одиночестве.

И я не знаю, что тут дальше будет.

Дариэль клялся, что приглашения не хуже настоящих – это не совсем то, что настоящие, конечно, но Фин вроде бы ему верит. Наш бетрасканец с очень кислой миной просил об услуге, и я понимаю, что где-то в сложной системе семейных обязательств он взял на себя очень серьезный долг. И с тех пор говорит несколько более многословно и дерзко. Нервы пытается скрыть, я думаю.

Я медленно изучаю их, шестерых молодых солдат, держащих в руках мою жизнь. Но даже если бы я их увидела всего пять минут назад, все равно заметила бы тлеющую досаду Кэт. Я стою рука об руку с Таем, а она за нами, рука об руку со Скарлетт, и я чувствую, как ее глаза прожигают во мне две дыры между лопатками. Кожа у меня неприятно дергается.

Наряд, который так ее достает, – совершенно невероятно скроенный комбинезон. Тот самый, который был на ней в моем видении, – темно-синий, без бретелек и, вопреки ее протестам, сшитый так, чтобы удержать все на своих местах. Она – точнее, Скарлетт – его дополнила серебристыми сапогами, похожими на зеркала, которые разбили на миллион осколков и склеили в мозаику. Маска у нее на лице из того же материала.

На ней толстый блестящий золотой пояс, других украшений нет – татуировки у нее прекрасные и очень хорошо смотрятся. Вырез на спине комбинезона достаточно глубокий, чтобы виден был ястреб, нарисованный поперек лопаток, в пару к фениксу на горле. Бледная кожа, темные глаза, еще более темные волосы – весь ее вид внушает страх. Вот такого человека хотела бы я иметь на своей стороне. Если бы могла быть уверена, что Кэт на ней.

Она смотрит на меня так, что я не могу об этом не задуматься.

Платье Скарлетт идеально дополняет наряд ее Аса. Оно темно-бирюзовое в пол – и снова то самое, что было на ней в моем сне наяву, хотя она его принесла, даже не зная этого моего описания. У меня дрожь прошла по спине, когда я его увидела.

Откуда она знала, какой наряд нужно купить?

Ее вечернее платье без бретелек (которое, не сомневаюсь, сейчас явило незабываемое зрелище Фину и Дариэлю) несет в себе тот же мотив разбитого зеркала с сапог Кэт: оно украшено тысячей серебряных бисерин, рассеянных по темным юбкам, словно первые звезды по ночному небу. Примерно триста пуговиц спускаются от середины спины до пола. У нас с Зилой (обладательниц самых маленьких пальцев) полчаса ушло на их застегивание. Маска подчеркивает большие синие глаза серебристыми бликами.

Обе они так изящны, так ярки, когда больше не скрыты под форменными комбинезонами Академии. Я знаю, что мне полагается нервничать, но чувствую себя чуть ярче рядом с ними.

Мое платье – самая шикарная вещь, которую мне довелось носить. Я бы себе такое выбрала на выпускной, будь он у меня.

Интересно, что Кэлли на свой надела.

Приталенный лиф, красно-золотой, вышитый затейливым шелковым узором. С рукавами-крылышками и прямым воротником, застегнутым на крючок у шеи. Верхняя половина похожа на ципао, что у меня дома было, но юбки до колен – тысяча пышных слоев красного тюля. Как я его надела, захотелось сразу покружиться в нем, будто балерина, но Скарлетт очень внимательно посмотрела на меня.

– Я не была уверена, что шелк подойдет, – сказала она.

Я поглядела вниз, разгладив ткань рукой.

– Он идеален.

Но она продолжала смотреть и долго еще перед тем, как заговорить, колебалась – очень для нее нехарактерно.

– Ты говорила, твой отец… то есть я понимаю, что оно не совсем китайское, но…

И тут до меня дошло, что это она искала мне что-то, напоминающее о доме. У меня вдруг перехватило дыхание и пропали все слова.

– Оно… – я секунду помолчала, – оно и правда чудесное, Скарлетт, спасибо. Я думаю, папе бы очень понравилось. Для него важно было сохранять нашу культуру.

Казалось, будто кто-то другой говорит, упоминая моего отца в прошедшем времени. Я слышала, как осторожно звучит мой голос: чуточку более жизнерадостно, чем нужно, – просто показать ей, как я стараюсь.

Сохранять культуру в нашей семье для него и правда было важно. В детстве я могла немного отсрочить укладывание спать, если просила прочесть еще одно народное сказание из большой старомодной книжки. Когда отец бросил маму, я от злости ему сказала, что все эти вечерние чтения были для него в чем-то важнее, чем родная кровь. Он бы не стал тратить лишнее время на меня. Другое дело – на традиции, ибо нет ничего важнее.

Хотя, быть может, он тоже искал повод еще немножко вместе побыть.

Скарлетт стала приводить в порядок мои волосы, тщательно черня белую полосу и приклеивая мне на щеку миниатюрную камеру, замаскированную под мушку. Момент был интимный, но прикосновение ощущалось как вполне корректное. Утешительное.

– Мы с Таем понимаем, – сказала она негромко. – Мы знаем, каково это – потерять отца. И Кэт с Зилой тоже. Если тебе нужно будет об этом поговорить, я к твоим услугам.

Может быть, все дело просто в том, что она – Лик, дипломат нашей команды, умеющая быть на одном уровне с каждым. Но я так